«Молятся ли кому-то боги?» – мысленно спросила Азалия и, не успев провалиться в размышления, уснула.
А наутро снова состоялся разговор с Розой. Задав обычные вопросы, она не спешила уходить. Сжимала запястье, пробегая взглядом по узорам на ламинате. Мало кому доводилось видеть её настолько сомневающейся: Роза из тех, кто прятал неуверенность за резкостью и вызовом.
– Что ещё тебе не даёт покоя?
Вздох. Роза отпустила запястье. На лице сомнение смешалось с недовольством, превращаясь в гримасу мрачной обречённости.
– Я обещала отцу, что зайду сегодня, но если тебе нужно моё присутствие – я останусь. Поговорить время ещё будет.
– Всё в порядке. Иди. Со мной ничего не случится.
– Ты ведь сама не можешь быть уверена, что это так! – воскликнула, словно надеясь получить другой ответ и благодаря нему дать заднюю, не идти.
Азалия бы и рада подыграть, помочь не видеться в этот раз с Мартином, но не сейчас. Потому что догадывалась о цели встречи. О том, как сложно было её назначить, поборов отвращение и преждевременный страх. О том, что Роза раз за разом будет отступать, и важный разговор в итоге может просто не состояться без пинка.
– Не могу, но такова жизнь в целом. Если хоть что-то пойдёт не так, я свяжусь с тобой. К тому же, я могу очень быстро позвать Диона. Я буду в порядке. А тебе нужно поговорить с дядей Мартином.
– Мне надо его не прибить к чертям собачьим.
– Роза, он всё-таки твой папа. Не без греха, но… Всё-таки он не был к тебе жесток, не прогонял. Готов встретиться вновь, как бы плохо ни прошёл прошлый раз.
– Ага. Да. Конечно. Посмотрим, как поведёт себя сегодня. Судьба наших отношений напрямую зависит от его твердолобости.
Хотелось сказать, что временами они друг друга стоят, но Азалия сдержалась. Нет смысла озвучивать то, что Роза и так знает, просто упорно отвергает. Вместо нравоучений лучше проводить, пожелав на прощание продуктивного разговора, и вернуться в гостевую комнату.
Сделав пару шагов от входа, Азалия остановилась и вызвала видения: аура продолжала выглядеть пугающе нестабильной, тогда как нить золотой змеёй обвила Рона. Так крепко, словно желала рассечь кожу и слиться с плотью. Особенно страшно выглядели витки на шее, но дыхание, хоть и неровное, не казалось затруднённым.
День выдался пасмурным, из-за чего атмосфера в комнате казалась более мрачной и угнетающей. Предостерегающей. Внутри скреблось чувство, что вот-вот что-то произойдёт.
Азалия подошла вытереть платком проступивший на горячем лбу пот, а когда хотела убрать руку, оказалась схвачена за запястье. Медленно открывшиеся глаза не принадлежали Рону. Их цвет без всякой закономерности менялся с ярко-зелёного на чёрный и обратно. А на лице сменяли друг друга страх, удивление, досада, растерянность и… Азалия не знала, как точно назвать увиденное выражение, но как-то так должен выглядеть человек, которому тошно быть собой. Аура разделилась на две неравные части: в меньшей сосредоточилась тьма, став почти непроглядной, а большая казалась куда яснее и очень уж напоминала о Мире. И о Редроне.
Не отпуская руки, он с трудом сел. Насторожённый, подозревающий, напряжённый. В иных обстоятельствах стало бы забавно: Азалия не помнила, чтобы хоть кто-то её остерегался. Кажется, даже дети, обычно боящиеся незнакомцев, не видели в ней опасности. А тут действительно пытались разглядеть угрозу.
– Не думала, что наша следующая встреча окажется такой. – Азалия дёрнула рукой. Откуда у ослабленного тела силы на такую хватку? – Отпустите. Вы слишком крепко держите.
На словах о встрече Ред нахмурился, но хватку таки ослабил. Азалия вздохнула, села рядом, подогнув ногу, и, отложив в сторону платок, отодвинула влажную чёлку, так и норовящую попасть в глаза. Сейчас он совсем не походил на Последнего, намекающего на убийство при следующей встрече. Скорее на того, кто перестал доверять и собственной тени, но, боясь и сомневаясь, продолжал тянуться к другим. На настоящего Реда: разбитого, а не озлобленного.
– Вы… Когда мы встречались?
– У вас не настолько общая память? Тогда неважно. Значит, я видела другого. Вы сейчас в своём Отражении. А я просто часть этого мира. Поэтому вредить вам ни в коем случае не в моих интересах.
У Реда и Рона действительно прослеживались общие черты. Похожие, но не одинаковые. Поэтому Азалия тоже пребывала в растерянности: знакомое лицо носила незнакомая личность. Прямо как маску, вот и выдавала себя только глазами. Хотя точно ли незнакомая? Насколько тесно переплелись души на самом деле?
«Случай Рона ненормален для Отражения. Не окажется ли, что такая неправильная связь сохранится до самой смерти? Что их уже нельзя разделить без последствий? Тогда тем более нужно очистить Реда».
– Видели другого? Тогда… Разве вам не противно находиться рядом? Не страшно? – недоверчиво спросил Ред, наконец отпуская.
Азалия не стала отодвигаться. Она тоже ожидала, что испугается, но либо и в ней начала проявляться другая сторона, либо страха на самом деле нет.
– У меня нет причин ни для того, ни для другого. Конкретно вы не сделали мне ничего плохого, но вы тот, кто поддерживает мой дом.
– Но вы, кажется, знаете, что я натворил. Если были в Мире, обязательно слышали…
– Много чего слышала, – согласилась Азалия. И в рассказах, и в видениях она увидела разные стороны трагичной истории. – Только до сих пор не слышала вас. Чего вы хотите? Какова ваша цель? Вам правда нужно признание любой ценой, даже если это путь к гибели всего? Вы действительно верите в идеальный букет?
От того, каким опешившим выглядел Ред, Азалия подумала, что переборщила с вопросами. Он же явно не привык, что кто-то интересуется его мнением и желаниями. Подобное если и спрашивали, то давно и единицы. Поэтому сейчас казался таким потерянным, словно все слова забыл. Несколько раз приоткрывал рот, но тут же поджимал губы и отводил взгляд. Рукой нервно сминал одеяло.
– Я никогда не хотел особого отношения. Не желал никому зла. Всего лишь… Быть как все. Быть со всеми. Просто немного признания… Даже не признания, а… – Он тяжело сглотнул и нашёл в себе смелость посмотреть Азалии в глаза. – Чтобы не пренебрегли. Не избегали. Всего лишь. Это… Настолько преступное желание? – спросил дрогнувшим голосом человека, правда поверившего, что жаждал слишком много, жаждал недопустимое. – Настолько невозможное? Я ещё был собой, когда принял предложение Настурции. И не знал тогда… К чему оно приведёт. Она сказала только, что если я смогу создать идеальный букет – меня примут. Перестанут пренебрегать. И ничего о том, что я отравлю Мир… Когда болезнь дала о себе знать, я уже… Перестал быть собой? Можно ли так сказать? Или всё-таки всё это – я?
Тихий нервный смех сотряс тело. Ред обхватил себя руками, подтянул колени к груди. Сжался, словно пытаясь таким образом удержать внутри эмоции, над которыми потерял контроль. Азалия потянулась, мягко погладила сгорбленную спину. Обняла бы, да решительности не хватило.
– Не нужно мне признание такой ценой. Но страшно, что… В тот момент… Даже зная, что действительно стану той предсказанной угрозой для Мира… Я не уверен, что отказался бы. Потому что тогда я… Не мог больше этого выносить. Я бы, наверное… Даже без ножа сошёл с ума.
– В прошлое не вернуться. – Сомнительное утверждение, учитывая существование Времени, но Азалия намеренно не рассматривала варианты с участием высших сущностей. – Все наши предположения – домыслы. Реальность могла обернуться и таким, о чём бы мы и не подумали. Прошлое можно анализировать, но зацикленность на нём сейчас ничем не поможет. Гораздо важнее, что вы собираетесь делать сейчас. Вы готовы противостоять той другой личности? Готовы действовать, если что-то будет от вас зависеть, если появится шанс что-то исправить? Даже если в конце рискуете вернуться в точку, из которой так хотели сбежать?
Азалия совсем не чувствовала себя тем, кто достоин толкать патетические речи. Более того, в действительности она считала, что Ред имеет право не продолжать влачить существование, приносящее только страдания, а сдаться, опустить руки и даже найти покой в смерти. Это противоречило желанию спасти родной мир, но не противоречило простому человеческому пониманию, что каждый имеет право на освобождение. Ред-то его с первой смертью не получил.