На шкатулку всё-таки было наложено защитное заклинание, но такое же слабое, как и все вокруг. Белая быстро развеяла его и подняла крышку. На потёртом красном бархате лежала жалкая кроха мощей. И всё равно от их вида захотелось закусить губу, подавляя скулёж. Ногти выглядели так, словно вырвали их минутами ранее. Кровь на краях не пачкалась, однако и выглядела, и ощущалась влажной. Тёплой.
Белая, колеблясь, протянула к ним руку. И отдёрнула. Решимость забрать дала заднюю.
Без мощей эта страна не протянет и месяца. Целый народ может исчезнуть до того, как Белая закончит свой путь. Испытывала ли она жалость? Да. Время ли идти на поводу у чувств? Нет. Потому как уже выбрала подписать приговор всему населению мира. Искра разума, скорее всего, потухнет, но это лучше, чем если исчезнет вся жизнь. Садовник способен только поддерживать её, а не создавать, в то же время известны случаи, когда разум зарождался сам. Вопрос времени. Долгого-долгого времени. Но у божественных сущностей его навалом и, скорее всего, внесёт коррективы разница в скорости течения.
«И то, как живёт этот народ… Для них тоже смерть гуманнее, чем пытаться растянуть такую жизнь. Лучше не станет. Только хуже. Они всё равно вымрут. Я просто сокращу это безумие».
Не знала и знать она не хотела, насколько права в своих рассуждениях. Единственная их цель – убедить себя. Неважно, в правде лили лжи, лишь бы это помогло решиться. Ей не привыкать нести смерть. Не привыкать же?..
Хранимая внутри пустышка появилась на раскрытой ладони, а в следующий миг затянула в себя ногти. На секунду хрустальные стенки окрасились в кроваво-красный, но вот уже сфера стала такой же прозрачной и пустой, как и раньше, а после исчезла.
– Простите. Пожалуйста, простите меня, – торопливо прошептала Белая, сама не понимая, перед кем извиняется. – Я не могу поступить иначе. Не должна.
Она переместилась к другой точке.
***
Как и предполагала Белая, отнюдь не всегда ей везло с расположением доступных для перемещения точек. Путь длиною в несколько часов – исключение, а не правило. Чаще уходили дни, а то и недели. Вот и сейчас она потратила почти месяц на преодоление перевала. Пускай это тело не так требовательно, как у настоящего смертного, ему всё равно нужно иногда восстанавливать силы при помощи отдыха и еды. Не облегчала путь и переменчивая агрессивная погода умирающего мира.
У местного чувствительного к магии народа, примечательного особенно яркими, будто самоцветы, глазами, была хорошо налажена передача магии на расстояние. Поэтому в отличие от многих других, хранящих мощи в столице или близ неё, они выбрали спрятать их в маленьком городке посреди горной долины.
Мирное уединённое местечко могло бы показаться оазисом, если бы свинцовое небо не возвращало в реальность оглушительными раскатами грома. А ветер не пытался сбить то капюшон, а то и вовсе с ног. И если бы не окружающая городок стена. Белая понимала, что убедить стражу на входе пустить может оказаться делом абсолютно гиблым, так что ещё наверху присмотрела участок стены, через который пройдёт.
Дома здесь не разваливались на глазах и в целом выглядели симпатичными, пригодными для жизни, на улицах не валялись тела, не пахло гнилью, отходами, и встречались прохожие, не похожие на живых мертвецов, но всё равно повсеместно ощущались уныние, опустошение, увядание. Нужда. Обречённость.
Из-за магических передатчиков, распределяющих божественную энергию, никак не удавалось уловить нужное направление. Белой ничего не оставалось, кроме как обойти город в попытках уловить самую чёткую линию силы.
«Скорее всего, они тоже хранят мощи в храме, но сверху не было понятно, где он. Вряд ли на отшибе».
От сонных окраин она постепенно приближалась к более оживлённому центру, и чем ближе к нему становилась, тем больше ощущала на себе взглядов. Странных. Ожидаемо, что на чужачку будут коситься, вот только… Не покидало ощущение, будто внимание она привлекала по другой причине. Хотелось как можно сильнее завернуться в плащ, натянуть капюшон до носа.
Белая вспомнила ещё одну особенность этого народа: способность видеть ауры, и хотя её не похожа на божественную, для этого мира не свойственна, оттого по незнанию легко перепутать. А если на ту ещё влияли мощи в груди… Осознание пришло слишком поздно: когда Белая достигла площади. Среди множества людей. И взгляд каждого был обращён на неё. Ветер всё-таки сбил капюшон, открывая им лицо, а ей – обзор.
Лучше бы Белая и дальше не видела эти глаза, заблестевшие от надежды, жадности и маниакальной убеждённости в сделанных выводах.
– Божественный посланник!
– Спасение!
– Святая!
– Небо сжалилось над нами!
– Спасение! Спасение! Спасение!
Какофония криков оглушала. Кольцо возбуждённой толпы сжималось. Белая в панике оглядывалась, ища хоть небольшой просвет, через который получится сбежать. Нет. И тут нет. Не здесь. Вот! Она рванула в сторону, как только заметила тонкую часть живого кольца. Её попытались поймать, остановить, задержать. Кто-то успел схватить за волосы и выдернул клок. Чьи-то ногти впились в руку, но смогли только ободрать кожу.
Она бежала не оглядываясь и не разбирая маршрута, гонимая единственным желанием: оказаться как можно дальше от людей. Белая боялась, что если попадётся, с ней сделают то же, что и с Родоном. И просто переместиться из города нельзя: нужно обязательно забрать мощи. К следующему разу слухи о ней заползут в каждый угол, и любой встречный сможет поднять шум, оповестить о возвращении «святой».
Нужно справиться сейчас. Но как? Быстрые ноги и способность недолго ходить сквозь стены позволили оторваться. Это давало время перевести дух. Совсем немного. Белая нервно оглянулась. Где она?
«Разве это не храм впереди? По виду утверждать сложно, но… Божественная энергия ощущается сильнее».
При отсутствии других вариантов оставалось только подойти и проверить догадки. Окружённое кованым забором здание определённо выделялось среди соседних и привлекало внимание, однако не так сильно, как иные храмы в не самых бедствующих городах. Глаза легко обмануть, сложнее провести чувства, а они всё увереннее утверждали: сюда.
Белая слишком увлеклась рассуждениями, чтобы заметить женщину, поливающую высаженные вдоль забора цветы. Яркие маргаритки смотрелись невероятно чужеродно в умирающем мире. Разноцветные маячки, колышущиеся под грозным ворчащим небом. Стоило Белой оторвать от них глаза, как она пересеклась взглядами с женщиной.
– Вы… – та с удивлением посмотрела на Белую и не успела договорить: совсем рядом послышались крики толпы. – Прошу, идите за мной!
Доверять ей не хотелось – храмы этого мира давно перестали ассоциироваться с добродетелью, попасться кучке безумцев – тоже. Белая понимала: где-то тут точно спрятан подвох, но попасть внутрь всё равно нужно. Скрепя сердце, она приняла протянутую руку и проследовала за священницей.
Они быстро миновали неприметную калитку и через чёрный ход зашли в храм, прохладный внутри и пропахший благовонными смолами. Пока Белая гадала, как быстро даст знать о себе подвох, священница довела её до комнаты, открыла дверь и терпеливо замерла, пропуская вперёд. Внутреннее убранство больше напоминало комнату в трактире, нежели келью, и, к счастью, не напоминало темницу.
– Можете отдохнуть здесь. Если вы не против, послушница подготовит ванную, а позже я приглашу вас присоединиться к нашей трапезе.
– Буду благодарна, – Белая сдержанно – хотя выражение скорее говорило об усталости – улыбнулась и прошла в комнату.
Подозрительность подозрительностью, а передышка не помешает, как и ванная: хотелось смыть с себя дорожную пыль. Священница поклонилась и ушла, перед этим сообщив, что послушница также принесёт смертную одежду, если гостья не возражает.
«Гостья ждёт, когда вы покажете своё настоящее лицо».
По пути встретилось мало служителей, и все сначала выглядели удивлёнными, а после – понимающими. Это понимание не нравилось Белой, как и внезапное гостеприимство. За одну только непохожую на прочие ауру кров не дают. Её точно хотели использовать.