…Цветущим садом станет вся земля.
И все растенья страны переменят,
И пальма мира Север приоденет,
Украсит роза мерзлые поля…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ночью выпала мягкая пороша. На рассвете сгустился мороз, и березы в полях обросли пушистым инеем. В бору поседела хвоя.
На высоком зубчатом хребте лежала сизая дымка. Над нею медленно всплыло по-зимнему белесое солнце. Под его лучами заискрилась снежная пелена.
По дороге, вскинув на плечи лопаты, шли девушки. Они были одеты в ватные стеганки. Шерстяные полушалки плотно прилегали к их разрумянившимся щекам.
Поравнялись с молодой березкой. Мотя дернула за нижнюю ветку, и на девушек посыпалась легкая изморозь. Они с визгом метнулись в стороны.
Вера, тоненькая, как лозинка, хлопнула подругу по спине.
— Раздурилась, коза-егоза! Не жаль красоту рушить?
— Подумаешь — красота! — отмахнулась Мотя. — Противный снег и больше ничего!
— А у меня, когда я вижу березы в таком наряде, сердце поет! — звенел высокий и чистый голос Веры. — Будто невесты стоят! Завороженные счастьем!.. И примета есть: такой куржак — к доброму урожаю! Летом поднимутся золотые хлеба! И наша конопля — всем на диво! Вершинку рукой не достанешь!
— Ну-у, нет. У нас такой все равно не будет. И зря ты, Верка, Сергея-то Макаровича не послушалась. Не чужой ведь человек-то, — уныло укоряла звеньевую дородная и медлительная Лиза Скрипунова. — Теперь бы не студились…
— Сами же говорили: на конопле больше прибытку!
— Говорить-то мы говорили. А мерзнуть неохота. Да и Сергей-то Макарович урезонивал: «Не ходите попусту».
— Он завтрашнюю невестку хотел поберечь!
— Невеста без места!
— И как Сенька не успел тебя до свадьбы окрутить? Теперь возилась бы с лялькой…
— А ну вас к шуту! Расстрекотались, сороки!.. — Вера, словно от озноба, прикрыла лицо пестрой варежкой. — Я и не думаю…
— Не запирайся! — Мотя одной рукой обхватила плечи подруги. — Все знают — по парню сохнешь!
— Ох! — вздохнула Вера. — Хоть бы ты не бередила. Он — за тридевять земель. В Германии…
— Не горюй. Отслужит — примчится. Как на крыльях прилетит!
— А если в армии останется — будешь ты, Верка, офицерской женой! Боевой подругой! Аж завидки берут!
— И уедешь ты далеко-далеко…
— Никуда я не поеду. Никуда.
— Значит, любви между вами нет, и сердце у тебя рыбье! — ухмыльнулась Лиза. — А меня бы такой парень поманил — бросилась бы вприпрыжку… Хоть на край света!
Подруги расхохотались.
— А что? Ежели всем сердцем полюбишь, так ни перед чем не остановишься.
— У меня — отец, — резко перебила Вера. — Не могу я бросить старика.
— Ну-у, не с отцом тебе век вековать.
— Он с Сергеем Макаровичем на ножах. Да и к Сеньке не очень. Чего доброго, на порог зятя не пустит.
— Не пугай. Породнятся, так помирятся!
— А мне не верится, — заспорила Лиза. — Ведь они — два ежа. Оба иглы навострили. Сергей-то Макарович даже по фамилии старика не называет, все — Бесшапочный да Бесшапочный… Говорят, из райкома приезжали и то не могли помирить… Будет потеха: сват на свата вроде супостата! Изведут они, Верка, твою жизнь. Уезжай к жениху скорее…
— Не слушай ее, подружка. — Мотя снова обняла Веру. — Твердо стой на своем. Пусть Сенька домой едет: мы на свадьбе попляшем! До упаду!.. — Она шутливо погрозила: — Только учти: даром тебя не отдадим! Потребуем выкуп. Так и напиши ему.
— Калым запрашиваешь?
— Подружкам выкуп полагается: конфеты да орехи. И сладкое винцо…
Девушки вышли в раздольное поле. Его исстари называли Чистой гривой. По обе стороны этой возвышенности темнел сосновый бор. Далеко на юге по склонам мягких сопок подымалась тайга. За сопками вздыбились в небо острые гольцы. Над ними вился легкий дымок. Это верховой ветер ворошил свежий снег, будто пробовал силы да раздумывал — не рвануться ли вниз, на степную равнину.
Под белым пухом свежей пороши лежал твердый снег. Вера остановилась и показала рукой: валы класть вот так, поперек полосы, с просветом в пять метров.
Девушки, разойдясь по местам, вырубали лопатами широкие глыбы и ставили на ребро. Пусть завтра дует ветер, сколько хочет, пусть гуляют бураны: возле валов вырастут сугробы.
Погода переломилась нежданно-негаданно. Сначала исчезли горы, потом по всему небу потянулись длинные серые нити. Они превратились в сплошную пелену. Дохнул робкий ветерок, и на ближней меже закачались, роняя куржак, одинокие кусты бурьяна. Закружились белые вихри. Снежная крупа, сыпавшаяся из тучи, и взбаламученная ветром пороша — все всклубилось так, что даже своих ног не стало видно.