— Пастырь духовный, — пояснил Чесноков. — Всея губернии!..
— Душами всех православных владеет, — сказал благочинный.
— A-а, вон оно как! — Дорогин едва сдерживал кипевшее в нем озорство. — Понял, понял. А я, стало быть, вот этому топору владыкой довожусь. И саду — тоже.
— Ох, Трофим! — погрозил пальцем Чесноков. — Язык твой глаголет худые словеса. Бес его ядом дурным мажет. А мы тебе добра желаем. Показывай, чего бог помог взрастить.
Кинув топор на землю, Дорогин повел попов в глубину сада. Благочинный, глядя на яблоки на деревьях, гудел своим трубным басом:
— Рай у тебя здесь, чадо мое! Воистину рай! И с божьего соизволения. Тако, тако! Не взирай, чадо, на пастырей студеными очами…
— Уж какие есть, такими и гляжу, — ответил строптивый садовод, а сам по-прежнему держался настороже: «Чего им надо?».
Оказалось, что архиерей из газеты узнал: в Глядене выращены яблоки! И вот потребовал доставить к трапезе. Побольше! Самых сладких!
— Они ведь у меня негодные… Несвяченые! Урядник на базаре кричал, чтобы я свиньям скормил. Как же теперь быть? — Дорогин прищурил глаза. — Вдруг у архиерея-то брюхо заболит? Беда!
— Смири гордыню! — прикрикнул Чесноков и, заметив одобрение в глазах благочинного, продолжал строжиться — Гони от себя бесовские помыслы. И господь бог поможет тебе вырастить еще краше…
— Я помощи не прошу. Обойдусь, однако, своим умом. Только бы не было ранних морозов. Скажите там архиерею. Пусть молебен отслужит, что ли, чтобы морозы укротились…
— Не богохульствуй! Не слушай своей ночной кукушки! А то ребят не буду крестить. Куда вы с ними?.. О вас пекусь! Вспомни, заблудший, святые венцы на ваши главы я надел, таинство бракосочетания свершил…
Это напоминание тронуло сердце, смягчило голос. Дорогин взял корзину и позвал попов собирать яблоки для архиерея. Но те, сославшись на усталость, остались отдохнуть в избе. Трофим знал — будут рыться в книжках. Ну и пусть ковыряются. Псалтырь почитают!..
Когда он вернулся с корзиной, наполненной яблоками, благочинный стоял у книжной полки и перелистывал потрепанное евангелие. Лицо его лоснилось, будто смазанное елеем.
— Вижу — всесильное слово божее обращает к себе сердце твое, — сказал он сладоточивым, мягким голосом.
— Мне-то редко удается, — смиренно молвил Дорогин, вспомнив совет Веры. — Ну, а жена — грамотейка!
— Читает священное писание?! — обрадовался Чесноков. — Вразумил господь!
Благочинный открыл свой дорожный саквояж, достал новенькое евангелие с золотым обрезом и подал садоводу:
— От самого владыки!
Дорогин поблагодарил, бережно поставил на полку возле толстого псалтыря и попросил:
— Не гневайтесь на меня за лишние слова. Иной раз сам не ведаю, что говорю… И уряднику скажите, ради бога, чтобы зря не привязывался ко мне. Всем начальникам скажите…
Проводив попов за ворота, Трофим отвернулся и плюнул.
— Дуроломы! Тоже в книжках копаться принялись! Как же, припасли мы тут для вас! — Он показал кукиш. — Не найдете! У нас комар носа не подточит!
Вокруг сада Трофим выкопал канаву и посадил тополя в два ряда. Защита только от ветров. А озорникам не помеха. В сумерки они слетались, как журавли на горох. Садовод спускал с цепи собаку, стрелял из дробовика в воздух — ничто не помогало. Каждое утро находил отломленные ветки.
Затаивался под деревьями, но долгое время не мог никого поймать,
В одну из лунных ночей заметил воришку. Взобравшись высоко на дерево, мальчуган срывал яблоки, еще не зрелые, жесткие, и складывал в приподнятый подол холстяной рубахи. Уж этот-то не уйдет!
Бесшумно переставляя босые ноги, Трофим подошел к дереву и прикрикнул на огольца. Тот оборвался с яблони; падая, зацепился рубахой за старый сломок и повис над землей.
— Дяденька, не буду!.. Дяденька, отпусти!.. — плаксиво бормотал, беспомощно трепыхаясь в воздухе.
Трофим снял его с дерева и, придерживая за ухо, глянул в лицо. Это был Сережка Забалуев.
— Глупыш! Обормот! — стыдил Дорогин. — Пришел бы ко мне по-хорошему, я досыта накормил бы тебя самыми сладкими. А ты… Пакостник!..
Заметив отломленный сук на земле, садовод рассвирепел:
— Лучше бы палец мне отломил, чем это. Понимаешь? Прививка! — кричал, подергивая за ухо. — Самая дорогая прививка!.. Этого я не прощу!..
Утром повесил отломленную ветку проказнику на шею и повел его в село. А сам нес корзину, полную яблок. Отцу мальчика сказал:
— Парню захотелось попробовать… Вот кормите его…