— Я приеду к ней. Непременно приеду. Расскажу о' последних днях ее мужа. Привезу его сверток с какими-то там семенами.
Забалуев спросил, где Дарья Николаевна собирается работать, но она и сама толком еще не знала об этом. Конечно, ей хотелось бы в своем районе: легче, когда кругом — знакомые люди.
— Отдохнуть тебе надо, — посоветовал Сергей Макарович.
— Не до отдыха мне… Без семьи осталась… — Векшина вздохнула. — С мужем служили вместе в добровольческой дивизии, правда — в разных полках. Его — в первом бою. В голову… Я сама ему глаза прикрыла… Похоронила под большой елкой… сын — без вести… Может, бывшие союзники в лагере держат, запугивают?.. Может, обманом уже за океан увезли?.. Всякие думы в голову лезут. Хотя и знаю, что не такой он у меня. Вырвался бы домой… Вот так и живу. Об отдыхе даже думать боюсь. Мне бы теперь такую работу, чтобы минуты не было свободной. Чем больше дел, тем меньше дум о прошлом… — Вскинула голову. — Ну, ладно. Увидимся…
Забалуев первым двинулся в кабинет секретаря. Прошагав мимо длинного стола для заседаний в глубину комнаты, где в просторном жестком кресле сидел бледный, сухолицый человек в зеленовато-сером френче, какие часто можно было видеть на партийных работниках лет двадцать пять назад, Забалуев плотно уселся на стул, широко расставив ноги и упершись в них кулаками. Павел Прохорович прошел по другую сторону стола и, остановившись, по военной привычке стукнул пятками промороженных валенок.
— Садись, — пригласил Неустроев, запомнивший его с первой встречи, когда принимал на партийный учет; достав портсигар, предложил папиросу Забалуеву, взял себе, а на Шарова махнул рукой. — Ты, знаю, не куришь.
Закурив, Неустроев запрокинул голову, выпустил дым в потолок, еще и еще раз. Его жилистая длинная шея напомнила Шарову гусака, стоящего на страже отдыхающей стаи. Острый подбородок торчал, как клюв.
Сделав передышку между глубокими затяжками, секретарь спросил сразу обоих посетителей:
— Векшину видели?.. Мужа и сына потеряла. Из-за этого долго не хотела с армией расставаться. И на ее месте я бы остался там. Или уехал бы в другой край, чтобы ничто не напоминало о потерянной семье. А она, представьте себе, поселилась в своей прежней квартире, в пустой комнате!
— На учет приходила вставать? — спросил Забалуев.
— Пока просто поговорить. А работа для нее у нас найдется. Как вы думаете? Вы ведь помните ее по райкому?
Оба председателя отозвались о Векшиной с похвалой: умная, прямая, энергичная; хотя и строгая, но душевная. Ее метят в председатели райисполкома? Очень хорошо! Если она согласится…
— Почему-то ищет отговорки, — Неустроев пожал костлявыми плечами. — Говорит, неудобно до выборов. А что ж такого? Кооптируем. Я так и сказал. Но это ее почему-то смущает. Не могу понять… Только встала бы на учет — решать будем здесь, — секретарь похлопал рукой по толстому стеклу, которым был покрыт его письменный стол. — А дисциплину небось знает.
— Постойте, постойте, — старался припомнить Забалуев, постукивая пальцем по своему широкому лбу, — она, кажись, перед войной была депутатом районного Совета! Была! Я сам за нее голосовал!
— Тогда — все!
Неустроев повеселел. Схватив со стола недокуренную папиросу, опять запрокинул голову, чтобы выпустить дым в потолок.
«А шея у него кажется еще длиннее», — отметил про себя Павел Прохорович.
Накурившись, секретарь взглянул на часы, торопливо ткнул папиросу в чугунную пепельницу, похожую на капустный лист, и навалился грудью на кромку стола.
— Ну, выкладывайте. С чем пришли? Только уговор — коротко, по пунктам. Через пятнадцать минут у меня — бюро.
Павел Прохорович достал из полевой сумки протокол партийного собрания и протянул Неустроеву. Но у секретаря даже не шевельнулись руки, сложенные на столе. глазах — холодок: пора бы знать капитану в запасе, что протоколы надо передавать в оргинструкторский отдел.
— Это протокол особенный, — подчеркнул Шаров. — Мы собираемся составлять колхозную пятилетку.
— Очень хорошо! — кивнул Неустроев удлиненной головой, как бы сплющенной от висков. — Поддерживаю!
Шаров сунул протокол назад в полевую сумку.
— Нет, погоди, — всполошился Забалуёв. — Не прячь. Выдумка твоя насчет этой — как ее? — водяной-то станции тоже запротоколирована? — Повернулся к Неустроеву — Ты почитай. Почитай. Он же грозится залить мою землю… Язевой лог… Мятлик… Самолучшее сено для овечек…