— Ну-у, как же, Танюша, ты же говорила прошлый раз…
— Библиотеку? — перебил Елкин.
— Конечно, надо. Книги некуда ставить.
— Вот правильно! Запишем — клуб. Во вторую очередь— дома. Сто домов!
— Ой, ой! Успехов еще нет, а у тебя, Федор, уже голова закружилась.
— Ну, полсотни.
— И это нереально.
— Когда начнем заботиться о людях — все будет реально!
Татьяна потянула мужа за рукав:
— Пойдем. Отдыхать пора. Завтра успеете наспориться, если вам так нужно…
На улице Павел взял ее под руку. Она, заглядывая ему в лицо, поторопила:
— Рассказывай скорее: с кем разговаривал? В институте? В управлении сельского хозяйства?.. Ну, говори, говори… Какое место тебе предлагают?.. Я на все согласна. Пусть у тебя будет даже маленькая зарплата…
— Танюша! Но ведь мы…
— Я предупреждала, просила, молила… А ты… Какое у тебя деревянное сердце!
Она рывком высвободила руку и побежала вперед…
'Перед рассветом, когда во всех дворах горласто запели петухи, Вася Бабкин запряг старого Лысана и выехал за село. Стоя в санях, он обозревал снежную ширь полей. Когда полозья раскатывались в ухаб, пружинисто сгибал ноги в коленках, а чтобы конь бежал веселее — время от времени помахивал вожжами.
Уступая утру, звезды гасли одна за другой, а снег постепенно терял ночную синеву, и поля становились похожими на огромную раскрытую книгу, в которой запечатлено все, что случилось за ночь. Вот прошел горностай, оставляя на снегу косые следы. На бугре ему повстречалась едва заметная двойная строчка, проложенная легкими коготками мышки-полевки. Горностай остановился, принюхался и пошел выслеживать близкую добычу. Вот испуганный заяц, широко кидая мохнатые лапы, пересек дорогу. Он спешил к ометам соломы, но увидел лисицу, притаившуюся за кустом полыни, и метнулся в сторону. Вот пробежала стайка серых куропаток, направлявшихся к бурьяну, в котором можно укрыться от когтей совы. Не успев добежать, они дружно взлетели, но не все, — одна птичка, настигнутая ночным хищником, припала к земле и после удара распластала крылья…
Эти маленькие трагедии разыгрались минувшей ночью. Сейчас, когда из-за высокого гребня гор показался оранжевый горбик солнца, поля были пусты. Звери попрятались в норы, птицы улетели в чащу.
Впереди виднелась темная полоса хвойного леса. Туда вела едва заметная дорожка, хорошо знакомая коню, и он круто свернул с проселка. Вася громко свистнул и шевельнул вожжи…
Приехав в сад, он ослабил чересседельник, разнуздал Лысана и положил перед ним охапку сена, а сам вошел в избушку. Здесь каждая вещь была знакома с детства, но сейчас, после тех вьюжных дней, все казалось иным, как бы новым и особенно приятным. Котелки были начищены до блеска, словно их никогда не касался дым, чашки вымыты, на шестке не осталось ни пылинки. Пучок лесной душицы, хранящейся за матицей под потолком, источал на редкость густой аромат, будто его только что внесли сюда с поляны, залитой летним солнышком.
Перед печью стояла скамья точь-в-точь так же, как в тот вечер. Вася присел на нее. В печи виднелись сухие дрова, положенные Верой, а под ними — тонкая береста, приготовленная ею. Достаточно поднести горящую спичку, заиграют бойкие струйки огня и домик быстнаполнится теплом. Все будет так же, как тогда, но миг повторится.
…Та памятная вьюга бесилась три дня, на четвертое утро небо посветлело, и ветви на деревьях лишь слегка колыхались, но еще не было уверенности, что опять не закрутятся снежные вихри. Позавтракав, Вася первым встал из-за стола:
— Надо идти березу сеять.
Мотя замахала руками:
— Чур, чур!.. Домовой с ума спятил!..
— Это он, девушки, сморозил чепуху, чтобы нас маленько распотешить, — ухмыльнулась Лиза. — А смешнее ничего не мог придумать?
— Без всякого смеха. Правду говорю, — осадил ее Вася. — Может, кто-нибудь желает пойти помочь? Сами убедитесь…
— Я пойду, — отозвалась Вера. — Мне интересно поглядеть.
— Тебе, конечно, надо везде со своим носом соваться! — съязвила Лиза, и ее зеленоватые глаза потемнели от досады: ведь она сама могла бы пойти, а теперь уже неловко напрашиваться. И еще раз кольнула подругу — Ты сейчас и обморозиться готова! А нам ни к чему…
— От двоих-то мороз отскочит — побоится! — рассмеялась Мотя. — Я бы тоже пошла, да не по сердцу мне игра «в третью лишнюю».
— Пойдемте все! — позвала Вера с порога, когда парень уже был за дверью. — Вместе веселее.