Охотник поднял лыжи, втоптанные в снег, и привязал их на шнурок.
— Зовут меня Васильем. Нет, просто Васей… — Он взял Веру за ушибленную руку и спросил: — Так не больно?..
Мотя уже уцепилась за охотника слева, Лиза — за нее.
— Держитесь крепче, — предупредил парень. — Пойдем ровненько. Стенкой.
Вася чувствовал под ногами снежные заструги, расположенные по движению постоянных ветров, омывавших Чистую гриву с запада на восток, и это помогало ему не сбиваться с пути.
Девушки дрожали. Что-то будет? Выйдут ли они? И куда? Вдруг все свалятся в какой-нибудь овраг?
Вася успокаивал их, но ветер относил его слова куда-то в сторону.
Темнота еще больше сгустилась. Каждый шаг — как в пропасть. Найдет ли нога опору? А ветер налетает то справа, то слева, то подталкивает тумаками в спину. Тут и бывалый человек может заблудиться…
Но паренек не терялся, шагал уверенно и твердо. Снежные козырьки с хрустом ломались под ногами.
— Знакомое поле… — говорил он по-домашнему просто, без тени бахвальства. — Даже с завязанными глазами выведу…
Большой треугольный лемех от старой сохи был подвешен рядом с фонарем, к перекладине между двумя столбами. Ночной сторож конного двора Игнат Скрипунов, приземистый старичок в желтом тулупчике, в громоздкой барашковой шапке, бил тяжелым железным прутом по лемеху.
Двор стоял на окраине села, куда стекались дороги с полей, и старик не удивился, когда перед ним неожиданно возник из пурги конь, запряженный в сани, и седок, белый от снега.
— Нашел? — нетерпеливо спросил Игнат и тут же прикрикнул: — Оглох ты, что ли?
К нему подошел незнакомый высокий человек в длинном тулупе и тронул рукой шапку:
— Добрый вечер!
— К черту с таким добром! дьяволу! — ругался Игнат, помахивая уставшей рукой. — Ты отколь появился? Кто таков?
— А куда я приехал? — в свою очередь спросил Шаров. — Что тут у вас за деревня?
— Говори: девок видел?
— Каких?
— Нашенских. Гляденских. Утром ушли и не воротились. Как в омут головой… И моя Лизавета с ними… Доченька родная… С самых сумерек сполох бьем… Все мужики ищут…
Приезжий достал лопату из саней и подал звонарю.
— Вот поднял в поле. Возле снежных валков…
Игнат выхватил лопату, глянул на нее и застонал:
— Наша… Сам строгал черенок… Беда стряслась! Беда, беда!..
— Выйдут на звон, — стал успокаивать Шаров. — Я же услышал… Далеко-далеко… Так же и они…
Старик снова принялся бить в лемех.
Показалась еще подвода. Из саней поднялся усатый человек в полушубке, подпоясанном широким офицерским ремнем.
Скрипунов бросился к нему:
— Ну?.. Пустой воротился?..
— Даже следов не видно.
— А вон человек поднял лопату в поле. Лизаветину!.. Мать узнает — с горя умрет. Пропали девки! Одежа-то у них на рыбьем меху. Беда, беда!.. — снова застонал Игнат, покачиваясь из стороны в сторону. — Упреждал я: «Кости ломит — не ходите». Не послушались. Закоперщица-то ихняя меня на смех подняла, похвалилась: «Молодым костям ничто нипочем! У нас, говорит, насчет бурана своя смекалка. Он, говорит, нам на пользу: наметет на полосе большие сугробы…» Вот и досмекались!.. На погибель девок сманила…
Усатый шагнул к Шарову:
— Где лопату нашли? Сами-то откуда? — И, услышав ответ, оживился. — A-а, товарищ Шаров! До войны многое слышал про вас и жалел, что встретиться не доводилось. — Сдернул с правой руки огромную пеструю мохнашку — рукавицу из собачьей шкуры. — Здравствуйте! Я — здешний полевой бригадир. Огнев. Никита Родионович Огнев. А вас долгонько не было слышно. И все ж таки в свою Луговатку вернулись?
— А как же?.. Сейчас направился в город, да закружился в поле.
— Погостите у нас.
— Я и сам собирался наведаться. Дело есть.
Они распрягли коней и ввели в конюшню. Мешок с овсом, что лежал в санях Шарова, Никита Родионович отнес куда-то в угол.
— После скажу конюху. Накормит и напоит коня…
По узкому переулку пошли в село. Меж двух высоких плетней снегу не было, и ноги скользили по ледяной корке. Ветер налетал порывами, проезжий и бригадир, чтобы не упасть, поддерживали друг друга.
— Ну, бьет! — удивлялся Шаров. — Я вам скажу, не помню такого дикого бурана!
— У нас часто падера дурит! — отозвался Никита Родионович. — Рассказывают — в прошлую зиму одного старика возле самых огородов захлестала. Вот так же, как вы, в город ехал да с пути сбился. Конь в сугробе утонул — ни вперед, ни назад. Засыпало. Утром слышат— колокольчик позванивает. Пошли на звон. Глядят: горбик дуги чернеется, ветер в колокольчик играет… Откопали: конь был еще тепленький, а человек в санях заледенел. Вот мы и боимся за девчат. Весь колхоз на ноги подняли. А что сделаешь? Сами видели: в поле с ног сбивает…