Когда он положил трубку, перед окнами уже стояло несколько пар лошадей, запряженных в кошевки и добротные сани. Кони нетерпеливо топтались на месте, сдерживаемые вожжами, и вскидывали головы. Весело позванивали бубенцы и колокольчики. Ветер играл лентами, вплетенными в гривы и челки.
— Снарядились, как на свадьбу! — рассмеялся Дорогин.
— Что ж, садитесь за жениха, — ответил шуткой Шаров и предложил ему место рядом с Марией Степановной.
Тетя Нюра, сельсоветская сторожиха, вбежав в дом Забалуевых, запыхавшаяся, встревоженная, присела на лавку и хлопнула руками по коленям:
— Ох! Сердце зашлось! — Перевела дух и спросила у хозяйки: — Сам-то давно ли спит?
В то утро Сергей Макарович провожал гостей. Все они после его медовухи, которую он, прибедняясь, называл сладеньким кваском, едва держались на ногах, разговаривали громко, затягивали свои любимые песни, но тут же забывали слова.
Васю Бабкина всю ночь душила тошнота. Парень отлеживался на крыльце и обморозил уши. А утром ему «для поправки» влили стакан «ерша», и он опять осовел. Его вынесли на руках, уложили в сани. На улице, против дома Дорогиных, парень приподнялся, сдернул шапку, хотел что-то крикнуть, но вывалился из саней. Встать не мог. При каждой попытке падал то на один, то на другой бок.
А пьяные гляденцы потешались:
— Ползком добирайся, браток!.. Носом снег паши!..
Сергей Макарович был доволен: хорошо употчевал!
И сам употчевался изрядно. Теперь в горнице похрапывал с таким лихим присвистом, что тетя Нюра высказала догадку:
— Знать, приснилось ему: коня погоняет! Сон-то в руку! Да, — подтвердила она. — В сельсовет по телефону названивали. Буди его, матушка, буди. Дело, говорят, самое екстренное. Пусть, говорят, в город едет.
Анисимовна бросилась в горницу, а тетя Нюра торопила ее:
— Скорей буди, матушка! Сама знаешь, Макарыч не любит опаздывать. На все совешшания завсегда первым является. Не припоздал бы нынче. Чего доброго, нас с тобой завинит…
В дверях показался Забалуев и, протирая глаза толстыми пальцами, спросил:
— Что стряслось? Чего паникуешь, тетя Нюра?
— В город требовают. Явиться, говорят, сей же минут. На Мальчике велели скакать…
— Куда скакать-то?
— Прямиком, говорят, в этот, как его… Ну, где представленья играют…
— В театр? А что там такое? От кого распоряженье?
- Да от… как его… Совсем из головы фамилия выпала… Ну, секретарь он, што ли? Самый набольшой в городе.
— Неужели от Желнина?
— От него! Проздравил с Новым годом…
— Тебя проздравил? Сам?
— Явственно слышала… И приказал тебе явиться.
— Мне говорили, он — в Луговатке, — недоумевал Забалуев. — Похоже, ты напутала, тетя Нюра,
— Ну и повесил бы телефон к себе в квартеру да сам бы и разговаривал, — обиделась исполнительная женщина и, стукнув ребром ладони по колену, выпалила — Сказали: все там будут. И нашего Микиту вытребовали туда…
— Значит, что-то случилось… А может, заседание проводят? — забеспокоился Сергей Макарович. — Анисимовна! Принеси-ка огуречного рассолу.
— Капустного испей, — посоветовала тетя Нюра. — Начисто смывает хмель…
Сергей Макарович давно привык к тому, что на всех заседаниях его избирали в президиум. Он даже твердо знал, когда назовут его фамилию. Много раз проверял и убедился, что после старого большевика Задорожного,
Ему нравилось в числе первых подыматься по лесенке на сцену, к красному столу президиума. Он был на голову выше других. И сапоги его стучали громче всех. Опоздать к началу заседания для него было хуже, чем заболеть, и он покрикивал на Мальчика, резвого вороного жеребца:
— Веселей!… Ми-и-ла-ай!
И все-таки Сергей Макарович опоздал. У входа в театр уже не было ни одного человека. А тут еще в дверях задержали, требуя билет.
— Я — на заседание, — объяснил он. — Мне звонили…
— У нас спектакль.
— Значит, заседание уже кончилось?
— Никакого заседания не было. Спектакль идет. Прислушайтесь — увертюру играют.
— А товарищ Желнин здесь? Секретарь крайкома? Срочно вытребовал меня. Велел сюда скакать…
Забалуева пропустили. Он прошел по пустому фойе, толкнул дверь в кабинет директора, где обычно перед заседаниями собирались руководящие работники. Дверь оказалась закрытой. Осушив в буфете две кружки пива, он поднялся на третий ярус, куда разрешалось входить и после начала спектакля, и стал прислушиваться к тому, что пели артисты, но разобрать ничего не мог — мешала музыка.
В антракте спустился вниз и у входа в кабинет директора столкнулся с Неустроевым.
— Я прибыл! — громко отрапортовал Забалуев. — Не успел к началу, но причина уважительная: сторожиха, язви ее, поздно сказала. — Понизив голос до шепота, спросил: — Зачем он меня вызвал? Никакого заседания тут не было. А велел, говорит, прямо сюда скакать.
— Желнин?
— Он сам!
— A-а, теперь понятно! — обрадовался Неустроев своей догадке. — Он просто хотел по телефону с тобой поговорить. Из-за таких мелочей он не вызывает. — Взял Забалуева под руку и пошел с ним по просторному фойе. — Мы, знаешь, тут обменялись мнениями и решили посоветовать тебе: отступись от этого Язевого лога.
— Что ты?! — Забалуев, остановившись, недоуменно развел руками. — Как же так?.. Мятлик-то самолучший… Да я бы…
— Чепуха. Не спорь из-за пустяка. Говори — согласен. И точка.
Подошел Огнев.
— Только сейчас приехал? Без жены?-
— Конешно… Зачем ее сюда тащить?!
Никогда Забалуева не вызывали в город с женой, и он перекидывал недоуменный взгляд с Огнева на Неустроева. Секретарь райкома посоветовал:
— В следующий раз обязательно привози жену…
К ним спешил Шаров с билетами в руках.
— Ты, Сергей Макаровну один? А мы для тебя два места бережем.
— За Язевый лог расплачиваешься! — ухмыльнулся Забалуев. — Вроде скуповато.,
— Семенами добавлю, — улыбнулся Шаров. — Клеверными! Будет у тебя сено лучше мятлика.
Забалуев не захотел сесть рядом с Шаровым, — между ними стояло пустое кресло. По другую сторону оказался Огнев. Сергей Макарович начал ему выговаривать:
— Кони не для того вам даны, чтобы маять их. Раскатываетесь по городу! А у кого спросились? Оштрафуем каждого на пять трудодней!..
Никита Родионович, довольный всем происшедшим, в душе улыбался. Он был уверен, что этот приезд, как своеобразная встряска, пойдет Забалуеву на пользу.
А Сергею Макаровичу все представлялось нарочитой затеей.
Для похвальбы перед начальством Шаров привез в театр столько луговатцев, сманил сюда своих гостей и, вдобавок ко всему, подстроил так, что и его, председателя колхоза, вызвали: «Любуйся! Вот какие мероприятия провертываем! Бери пример!..»
Раздосадованный, он едва дождался, антракта и, опередив своих соседей, направился в кабинет директора. Там были и Желнин, и Неустроев, и много других, знакомых и незнакомых Забалуеву людей.
—меня такое мнение, — заговорил он громко, и на его голос повернулись все, — надо собрать колхозников со всего района. Вот будет праздник!
— Провернем! — подхватил Неустроев. — Спасибо за подсказ. Хорошее будет мероприятие!
—поголовно всех привезу, — продолжал Сергей Макарович, подбодренный удачным началом разговора. — Девяностолетних старух с печек поснимаю!..