В избе стало тепло. Девушки сняли шали и развесили на веревке, протянутой перед печью, а стеганки побросали на кровать; принялись гребенками расчесывать волосы. Они уже успели забыть об усталости, да и не хотелось перед парнем показаться слабыми. Только Лиза продолжала сидеть на скамейке, гладила ушибленную ногу и шутливо бранила Васю. Парень не слышал ни одного ее слова, — он смотрел на Веру. Вот она ребром ладони ударила по концам своих длинных светлых кос, чтобы они распушились, и закинула их за спину. И Вася вспомнил, как мать говаривала сестренке Оле: «Коса — девичья краса».
«Чья же эта девка? — задумался он. — Про сад рассказывает, садовода отцом называет… Неужели самого Дорогина дочка?..»
Девушка опять повернулась лицом к нему, и парень, смутившись, быстро вышел из избы. Под сараем на ощупь взял охапку дров и прямо через сугроб побрел к двери. Вера выбежала с котелком в руках — зачерпнуть снега. От неожиданности Вася выронил дрова. Девушка захохотала:
— И кто это в потемках бродит? Домовой, что ли? Так и быть, помогу домовому.
Она склонилась над сугробом. Ветер перекинул косы и хлестнул ими парня по лицу. Он увидел, что девушка не одета, и стал оттеснять ее к двери.
— В такую падеру — без стеганки?! Враз прохватит!..
— Не продует. Привычная…
— Раз я — домовой, надо слушаться! Домовым не перечат.
— Вон ты какой! А я хочу тебе помочь, — упорствовала девушка и кидала поленья парню на руки. — Неси.
Вслед за ним она вбежала в избушку, поставила к пылающим дровам котелок, полный снега, а сама села на скамью перед печью и протянула к теплу красные, мокрые пальцы.
Спохватившись, она подвинулась:
— Садись, домовой, грейся… — Взглянула на парня и рассмеялась: — А может, под шесток полезешь?
— Ничего, тут не тесно.
Вася сел рядом, коснулся плечом ее плеча. Она с ним одинакового роста…
Снег в котелке быстро таял.
— Люблю березовые дрова! — встрепенулась Вера. — Горят весело, жарко: огонь как солнышко!
— У нас дома всегда березовые, — сказал Вася. — В тайге рубим, по реке сплавляем…
Заметив на подоконнике крупное, как брюква, ребристое яблоко с мутно-красным, будто размытым, румянцем, Мотя схватила его, повертела перед глазами подруги:
— Видала? В саду живем!.. яблоко-то какое — крупнее наших!
Вера выхватила яблоко; подбрасывая на ладони, усмехнулась:
— Так это же Шаропай! Про него говорят: велика Федора, да дура! Вроде деревяшки. И кислее его нет на свете.
— А вот неправда! Зимой и Шаропай хорош! — Вася достал из деревянных ножен, висевших на поясном ремне, острый охотничий нож, разрезал яблоко на несколько частей. — Попробуйте-ка.
Девушки грызли яблоко и наперебой хвалили:
— С мороза-то ничего, есть можно.
— Даже сладенькое!
— Только мало. Мне бы еще столько, полстолька да четверть столька, — сказала Мотя. — Давайте искать!
Яблок больше не нашлось, зато подвернулась новая находка: из-под лавки Вера достала коричневую лесную губу, из тех, что растут на трухлявых березовых пнях. Волнистая! С белым узором!
— Девчонки, посмотрите! Какая красивая! Вот бы мне такую! Под карточку подставочка. Подаришь? — Подождала, пока парень кивнул головой. — Люблю разговаривать с не скупыми.
Вася начал свежевать зайца, подвесил тушку к деревянному крюку и, держа нож тремя пальцами (указательного и среднего на правой руке у него не было), бережно снимал шкурку. Вера поднесла лампу, чтобы посветить. И опять ей захотелось спросить — давно ли он потерял пальцы? Тем же неудачным выстрелом оторвало?.. Ишь, уже тремя наловчился работать!
Пока девушки за ее спиной балагурили и хохотали, Вера вполголоса все же завела разговор с парнем:
— На наше счастье ты сегодня отправился на охоту!
— Я пришел березу сеять, да буран помешал.
— Березу?! — Вера посмотрела широко раскрытыми глазами. — Зимой сеять?!
— Да, по снегу… Хочу посеять, чтобы выросли свои саженцы для лесных полос.
— Вот интересно! Никогда не слышала про такую посевную! — удивлялась Вера. И вдруг у нее вырвался беспокойный вопрос: — Тебя, наверно, дома ждут не дождутся?
— Нет… Мама привыкла к моим отлучкам. Знает, что я здесь могу заночевать.
— Ма-ма… — беззвучно повторила Вера. И сказала вслух: — Отцы, должно быть, меньше тревожатся?
— Вот не знаю, право… Я при отце-то на охоту не ходил: маленьким считался.