Тогда царевна так помыслила в сердце своем: «Что скажет государь, ежели найдет меня за завесой? Надобно мне поскорей выбираться отсюда». И она не мешкая прокралась за ту завесу, за которой почивали юные служанки, и спряталась там. А государь, уловив прежнее благоухание, пошел на него, отдернул завесу, напоенную тем дивным ароматом, и почувствовал, что он доносится из золотого сосуда, в котором приносили воду для омовения новобрачных.
И так подумал государь: «Вот как благоухала та, с кем я беседовал нынче ночью. Аромат ее точь-в-точь сходен с запахом, доносящимся из золотого сосуда. По моему разумению, не Махадеви Ратна разговаривала со мной». Еще же подумал: «Как могло случиться, что мой бетель и кольцо оказались у нее?» Однако не стал будить Махадеви Ратну, ибо его душу увлекало дивное благоухание. И его величество сказал себе: «Должно быть, небесная нимфа спустилась на землю и явилась сюда». В сердце же его закралось подозрение, не та ли это красавица, которую он видел во сне, отчего преумножилась его страсть, и государь стал обходить опочивальни, заглядывая за каждую завесу и осматривая каждое ложе, словно та пава, что преследовала здесь Дару Читу Хати.
Видя, как государь, спотыкаясь в темноте, ищет ее за каждой завесой и на каждом ложе, Мехран Лангкави не смогла сдержать смеха, и, услышав ее смех, государь бросился к завесе, за которой почивали юные служанки. А царевна тотчас погасила фонарь и легла среди тех служанок. Государь же отдернул завесу и спросил: «Кто только что погасил фонарь?» Ответствовала царевна: «Это я, господин, Дара Чита Хати». Спросил государь: «Зачем же ты его погасила?» Ответствовала царевна: «Все спят здесь, разметавшись кто как. Недостойное это зрелище при ярком свете». Повелел государь: «Ступай и не мешкая зажги фонарь!» И царевна вышла из-за завесы и поспешно скрылась в сапфире, прижимая руки к груди и говоря: «Ох, как бьется сердце и никак не может успокоиться. Почудилось мне, будто я уже в руках государя».
Меж тем его величество тщетно ожидал Дару Читу Хати, которая все не приходила и не зажигала фонарь. Не дождавшись ее, государь разгневался, и, услышав его голос, служанки воспрянули ото сна и поднялись со своих лож. Спросил государь: «Где Дара Чита Хати, что отправилась зажигать фонарь?» Ответствовала Дара Чита Хати: «Я здесь, о господин мой. Только что поднялась с ложа и впервые слышу, что господин посылал меня зажечь фонарь». И его величество подивился тем словам и спросил, недоумевая: «Кто же тогда говорил со мной, назвавшись именем Дары Читы Хати?»
Тем временем девушки принесли свечи, и государь увидел, что никто из его служанок не покидал опочивальни. Вновь молвил он тогда: «Кто же выходил нынче из-за завесы и в темноте выдавал себя за Дару Читу Хати?» При звуках его голоса пробудились все обитательницы дворца, и в покоях его величества начался невообразимый переполох.
Что же до Исмы Ятима, то он в ту пору вошел во дворец вместе с Мухаббат Лелой и ожидал у дверей государевых покоев. Повелел государь: «Отворите двери, пусть Исма Ятим войдет». Слуги отворили двери, и Исма Ятим, войдя, взглянул в лицо государю и почтительно ему поклонился.
Молвил его величество: «О Исма Ятим, я только что видел кого-то в моих покоях». И он рассказал Исме Ятиму обо всем, что произошло в опочивальне, и принялся расспрашивать о том Тун Махадеви Ратну. Ответствовала Тун Махадеви Ратна: «О господин мой, я не входила в вашу опочивальню». И государь опять весьма подивился, Исма Ятим же сказал с почтительным поклоном: «О господин мой, наберитесь терпения, если желаете узнать, кто совершил сии деяния в ваших покоях. Ежели будет на то ваша милость, я выслежу его, когда приду поздно ночью растирать вам ноги, и, даст Бог, поймаю — коль скоро виновник переполоха явится вновь во дворец повелителя мира».
Исма Ятим и Мухаббат Лела почтительно поклонились и вышли из дворца, а государь возлег на ложе, однако сердце его было объято неодолимой страстью, ибо его величество все вспоминал о той, что говорила с ним, и без устали вдыхал ее дивный аромат.
ПРИМЕТЫ ЖЕНСКОГО СОВЕРШЕНСТВА
Исма Мантри приказал вынуть китайский фонарь, светильник, привезенный из Рума, лампу багдадской чеканки, подсвечник, доставленный с Цейлона, и парчовый занавес малабарской работы, вложил в них талисманы, на которых начертал одно из имен Господа, и молвил, обратясь к дочери: «О душа моя, преподнеси сии диковины царевне; когда же они станут меж собой беседовать, запиши все их речи без изъятья». Ответствовала его дочь Деви Рум Дираджа: «Хорошо, о отец мой».