Ян Второй, несмотря на побои и пытки, не взял вину на себя и по-прежнему твердил, что на него возводят напраслину. Тогда его отправили на допрос в другой ямынь, но и там повторилось то же. Однако ж отпускать Яна на свободу было не положено. Как-никак, а блуд доказан, и женщина исчезла. Кое-кто сомневался в вине подсудимого и советовал Яну написать объяснение, наконец, заплатить кому надо и попросить учинить розыск пропавшей. Но в ямыне девять чинов из десяти были уверены, что жену Сюя умыкнул Ян, и, конечно же, никто из них не собирался за него вступиться. Видно, ему суждено было расплачиваться за свое любострастие. А сейчас послушайте стихотворение:
Итак, Ян Второй попал в весьма запутанную историю, которую трудно было разрешить и за несколько лет.
Здесь мы на какое-то время оставим Яна в стороне и вернемся к Юй Шэну, который, как известно, вместе с красоткой Мо приехал в Линьцин. Он снял домик, и беглецы прожили какое-то время, балуя друг друга любовными ласками. Но хотя красавица Мо и отдала свое тело Юй Шэну, она принимала его любовь без радости, так как постоянно вспоминала Яна Второго. Целыми днями она сидела, задумавшись, и тяжело вздыхала, а из груди ее нередко вырывались стоны. Так любовники прожили месяца два, и Юй в конце концов понял, что меж ними лада не будет. Им овладело беспокойство. «Вещи и деньги, что мы привезли с собой, вот-вот кончатся, а я никакого ремесла не знаю. Что делать? А тут еще чужая жена — этакое неудобство! История с ней рано или поздно всплывет наружу. Одним словом, здесь оставаться нечего, надо подаваться в родные края. А женщину я продам — найду подходящего покупателя. Бабенка она смазливая, может, заработаю на ней лянов сто, а то и побольше. Этих денег вместе с ее вещами мне хватит надолго».
Вскоре Юй Шэн узнал, что у Линьцинской переправы, возле почтовой станции находится веселое заведение какой-то мамаши Вэй, которая держит в нем довольно много «напомаженных головок». Узнав, что хозяйка нуждается в пополнении, Юй Шэн послал к ней знакомого для переговоров, и мамаша Вэй не замедлила пожаловать к Юю, чтобы самой оценить товар. Они сошлись на 80 лянах, которые хозяйка притона и передала Юй Шэну. Оставалось дело за красавицей Мо. Юй Шэн решил ее обмануть.
— Мамаша Вэй — моя дальняя родственница. Большой души человек, — сказал он Мо. — Надо поддерживать знакомство, почаще бывать у нее, да и тебе не будет скучно в дальних краях. Поскольку мамаша Вэй у нас побывала, нужно и ее навестить.
Как все женщины, красотка Мо была всегда не прочь выйти из дома и поразвлечься немного. Сразу же после разговора с любовником она принарядилась, привела в порядок прическу, а Юй Шэн вышел нанять паланкин. Мамаша Вэй встретила женщину без большого радушия. Ухмыляясь и хихикая, она принялась разглядывать гостью с головы до пят, словно прицениваясь. Когда Мо увидела стайку нарумяненных девиц, в ее сердце закралось сомнение. «Какая же это родственница! — подумала она. — Судя по виду, здесь притон с потаскухами!» Испив чашку чая, она поднялась и раскланялась.
— Куда изволите торопиться? — усмехнулась мамаша.
— Известно куда, домой!
— Какой еще дом? Теперь ваш дом здесь!
— То есть как? — удивилась женщина, и сердце ее захолонуло от страха.
— Ваш муженек, Юй Шэн, продал вас мне и получил с меня восемьдесят лянов серебра.
— Что за глупости? Как можно меня продать, если я сама себе хозяйка?
— Хозяйка или нет — меня не касается. Деньги уже уплачены!
— Я должна поговорить с ним, будь он неладен!
— Ищи ветра в поле! Он небось успел отмерить ли этак семь, а то и все восемь! Разве его теперь сыщешь? Словом, скрепите сердце и оставайтесь у нас, здесь даже очень неплохо! И не сердите меня понапрасну, а не то я возьмусь за палку!
Мо горько зарыдала, осознав все коварство Юй Шэна, который продал ее в заведение Вэй. Любовник нанес ей смертельную обиду. Мамаша Вэй прикрикнула на нее и велела замолчать, иначе, мол, будет ей взбучка. Нарумяненные девицы принялись ее утешать. Попав в капкан, легкомысленная женщина вынуждена была смириться. Она стала певичкой в блудилище мамаши Вэй или, как говорится, «смешалась с пылью». Так явилось ей воздаяние за то, что она вела себя недостойно, совсем не так, как должно определять себя в жизни приличной женщине.