Он согласился и спрятался в третий отсек сундука, и она закрыла за ним дверцу. Вошел благочестивец.
— Добро пожаловать, злополучный гость, — сказала она ему. — Что привело тебя к нам?
— Я страстно хотел видеть тебя и быть рядом с тобой, — отвечал благочестивец.
— А деньги? Что ты скажешь о них? — спросила она. — Призови Аллаха в свидетели и обещай, что вернешь их, — когда я подчинюсь твоему желанию.
И сказал он, обращаясь к Аллаху:
— Призываю тебя в свидетели. Я должен Джамиле тысячу динаров, эти деньги дал мне на хранение ее муж.
Как только Джамиля услышала это, она позвала служанку, и та поспешила во дворец к царю и подала ему жалобу своей госпожи. Царь послал за хаджибом, за начальником стражи и за судьей, но никого из них не нашли. Тогда он призвал Джамилю и спросил, есть ли у нее доказательства. И она сказала:
— За меня будеть свидетельствовать мой сундук.
Засмеялся царь:
— При твоей красоте это возможно.
И он распорядился послать за сундуком повозку. Сундук погрузили в нее и привезли прямо к царю. Джамиля встала, ударила по сундуку рукой и сказала:
— Клянись Аллахом, что будешь говорить только правду и засвидетельствуешь то, о чем слышали, иначе я подожгу тебя.
И внезапно из глубины сундука завопили сразу три голоса, свидетельствуя о признании благочестивца. Царь был поражен, а Джамиля сказала:
— Я не нашла в государстве людей надежнее и правдивее, чем эти трое, поэтому я призвала их в свидетели против моего должника.
Потом она открыла сундук и выпустила из него троих мужчин. Спросил ее царь, почему она сделала так, и она все ему рассказала и получила от благочестивца свой долг.
И сказал аль-Хаджжадж:
— Какая умница, как ловко все устроила, чтобы получить свои деньги!
Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири
Из книги «Макамы»
ТЕБРИЗСКАЯ МАКАМА
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— Помню, когда-то жил я в Тебризе весело и богато. Но недолго длились счастливые дни — днями трудными сменились они. Ветер злосчастий всех раскидал, друзей, покровителей я растерял и решился с Тебризом проститься, в странствия вновь пуститься. Стал я что нужно в путь запасать да попутчиков верных искать. Как вдруг Абу Зейд идет мне прямо навстречу, рваный плащ накинув на плечи, а вокруг него — женщины огромной толпой, словно стадо верблюдиц, спешащих на водопой.
Друга стал я расспрашивать, что случилось, уж не беда ли с ним приключилась, давно ль он в Тебризе, куда идет и почему за собой такую ораву ведет. На одну из спутниц, идущую рядом, с красивым лицом и со злобным взглядом, Абу Зейд указал и сказал:
— Я взял ее в жены, чтобы грязь холостяцкую она с меня смыла, чтобы нежною лаской жизнь мою усладила. Но взвалил я на плечи непосильную ношу — весь в поту, задыхаюсь, вот-вот ее сброшу. Нрава злее, чем у нее, в целом мире не сыщешь, коварнее женщины не отыщешь. Супружеских прав моих она признавать не желает, а чтобы алчность ее утолить, доходов моих не хватает. Я устал от нее, как от тяжкой работы, вместо покоя она принесла мне одни заботы. Мы теперь к городскому кади идем, у него-то уж мы справедливость найдем: пусть он или помирит нас, или даст нам развод тотчас.
Продолжал аль-Харис ибн Хаммам:
— Тут любопытство мое разгорелось: кто из них верх возьмет, мне узнать захотелось. На сборы махнул я рукой и пошел за супругами, хоть и прок в этом был небольшой. Вот мы явились к тебризскому кади в дом, а этого кади молва называла великим скупцом — из тех, кто никогда не решится даже добычей своей зубочистки с тобой поделиться.
Абу Зейд колена перед судьей преклонил и во всеуслышание возгласил:
— Да будет милостив к нашему кади Аллах и да пошлет ему от щедрот своих и успех в делах! Знай, что эта верблюдица не хочет узды признавать, упрямится, в сторону норовит убежать. Я же покорней ей, чем пальцы рук, и в обхожденье — самый сердечный супруг.
Кади сказал:
— Негодница! Мужу непослушание требует строгого наказания! Если ты его прогневила, то побои жестокие заслужила!
Женщина ответила:
— Пусть судья досточтимый знает, что муж мой целые дни на задворках где-то гуляет, меня в одиночестве оставляет и меня же потом обвиняет.
Обратив к Абу Зейду суровый взор, кади воскликнул:
— Какой позор! Зерна посеяв в пустыне, ты ждешь урожая или хочешь цыплят получить, на камни наседку сажая! Скорей уходи! Нет для тебя прощения! Ты вызываешь во мне отвращение!