Пришел ее отец, увидел гостя и приветствовал его. Для него закололи верблюда, и целый день Кайс провел у них.
Уехал он страстно влюбленный, но скрывал свои чувства, пока мог с ними совладать. А когда это стало ему не под силу, начал воспевать ее в стихах, и все об этом узнали.
Потом он приезжал к ней еще раз. Оставшись с ней наедине, он рассказал о своей любви и увидел, что она тоже любит его. Он уехал. И каждый из них знал, что на душе у другого.
Когда он поведал обо всем своему отцу, тот строго сказал:
— Оставь ее, ты должен жениться на одной из дочерей своего дяди!
Опечаленный, он пришел к матери, но и от нее услышал такие же слова.
Тогда он оставил родителей, направился к Хусейну ибн Али и признался ему во всем. Хусейн исполнился сочувствия к нему и взялся уладить дело.
Вместе они пришли к отцу Любны. Хусейн спросил, согласен ли он отдать свою дочь в жены Кайсу.
— О сын пророка, если ты пришел с таким поручением, этого вполне достаточно, — ответил тот. — Однако все зависит от отца жениха, как это принято у арабов.
Хусейн поблагодарил его и отправился к отцу Кайса. Ас-Суйути в книге «Объяснение цитат» пересказывает слова Ибн Асакира о том, что Хусейн ибн Али, узнав о несогласии отца Кайса, пришел к нему босиком по горячему песку и бросился на землю к его ногам.
Тогда тот смилостивился и разрешил Кайсу жениться на Любне. Джаляль ас-Суйути добавляет, что Хусейн сам выплатил выкуп за невесту.
После женитьбы Кайс долгое время находился на вершине счастья, блаженства и любви. Увлеченный молодой женой, он стал реже видеться с матерью, с которой прежде почти не расставался. Тогда та пожаловалась мужу на сына и добавила с упреком:
— Если б ты женил его на такой, которая могла стать матерью, у тебя был бы внук, он продолжил бы твой род, хранил бы твой дом и твое имущество.
С этим они явились к Кайсу и предложили ему оставить Любну, но он наотрез отказался.
Десять лет он им противился. Однажды отец Кайса вышел из дома и поклялся матери, что не зайдет под крышу, пока сын не разведется с Любной. Когда жара стала совсем невыносимой, Кайс вышел к нему, укрыл его своим плащом и стоял на солнцепеке, пока не стемнело.
Потом он зашел к Любне, долгая у них была беседа, они обнимали друг друга и плакали.
— Не разводись со мной, ты погибнешь, — повторяла она ему.
Но все-таки он решился на развод.
Когда истекло время идда и она стала готовиться к отъезду, он пришел и увидел, что шатер ее собран. Он спросил у служанки, что происходит, и услышал в ответ:
— Спроси у Любны.
Тогда Кайс отправился к ней, но ее родственники не впустили его, сказав, что она собирается на другой день уехать. Узнав об этом, он лишился чувств.
Так они расстались, но в разлуке страсть его окрепла, любовь разгорелась; он заболел, едва не лишился рассудка. Люди упрекали его отца за то, что тот поступил несправедливо. Отец раскаивался, сожалел, старался хоть чем-нибудь угодить сыну, послал к нему врача, который расспрашивал Кайса о его самочувствии, и певиц, развлекавших его. И тогда Кайс воскликнул:
Отец потерял всякую надежду и обратился к соплеменникам с просьбой помочь вылечить сына. Они единодушно решили, что он должен побродить с Кайсом по стоянкам арабских племен: там он мог случайно встретить женщину, которая увлекла бы его. Они заклинали его поступить так. И он согласился.
Случилось так, что Кайс оказался в том месте, где жило племя Фазара, и увидел там девушку — она сняла с лица шелковое покрывало и была красива, как полная луна. Кайс спросил, как ее зовут.
— Любна, — услышал он в ответ и упал, лишившись чувств.
Она очень испугалась, потом побрызгала ему на лицо водой.
— Я слышала о двух влюбленных поэтах. Если ты не Кайс, то Маджнун, — сказала девушка.
Поднявшись, он признался, что его зовут Кайс. Она уговорила его подкрепиться, он поел чуть-чуть и ускакал.
Вскоре пришел ее брат. Она рассказала ему обо всем, он поскакал вслед за Кайсом, а догнав, упросил вернуться и погостить у него месяц.
— Не отказывайся, не огорчай меня, — сказал он.
Этот человек из племени Фазара был так восхищен Кайсом, что даже предложил ему породниться. Но соплеменники стали укорять его, говоря:
— Мы боимся, что твой поступок будут порицать.
— Оставьте меня, — сказал он, — любой благородный человек восхитится этим юношей.