«Джентон советовал нам посетить ярмарку в Фундуке и спросить местных жителей».
«Вполне возможно, что это разумный совет. Не думаю, чтобы Джентон рассчитывал снова вас ограбить. А пока что я прослежу за тем, чтобы Энрик вас хорошо накормил. Подкрепитесь и отдохните».
Уныло опустив плечи, Друн и Глинет последовали за трактирщиком к приготовленному столу. Хотя Энрик выставил лучшие блюда, дети потеряли аппетит. Несколько раз Глинет открывала рот, чтобы рассказать Друну, что его талисман разбился, и что разбойник отобрал всего лишь камешек, вставленный в оправу, но так и не решилась в этом признаться.
Энрик показал им дорогу в Фундук: «Ступайте вверх через холмы и вниз по долине примерно пятнадцать миль. Потом, за Скучным лесом, пройдите по Редколесью до Дальних холмов, а за ними спускайтесь вдоль Притворной реки — и придете в Фундук. Идти придется не меньше четырех дней. Насколько я понимаю, у вас нет денег?»
«У нас остались две золотые кроны».
«Я разменяю вам одну крону на флорины и гроши — монета помельче не привлекает такого внимания».
Получив увесистый мешочек с восемью серебряными флоринами и двадцатью медными грошами, дети надежно спрятали последнюю золотую крону в поясе Друна и отправились по дороге в Фундук.
Через четыре дня, изголодавшись и едва волоча ноги, Друн и Глинет прибыли в Фундук. За все это время с ними не случилось ничего примечательного — за исключением одного вечернего происшествия неподалеку от деревни Мод. Приближаясь к этому селению, они услышали стоны, раздававшиеся из придорожной канавы. Подбежав, чтобы узнать, в чем дело, они обнаружили старого калеку — по-видимому, тот каким-то образом оступился на обочине и свалился в канаву.
Прилагая всевозможные усилия, Друн и Глинет вытащили старика на дорогу и помогли ему добраться до деревни. «Спасибо, голубчики! — со вздохом сказал калека, опустившись на скамью. — Если уж умирать, то лучше здесь, чем в канаве».
«А почему обязательно умирать? — поинтересовалась Глинет. — Я встречала вполне живых людей в гораздо худшем состоянии, чем ваше».
«Так-то оно так, но эти люди, наверное, были окружены заботливыми родственниками или все еще могли работать. А у меня нет ни гроша за душой, и никто не возьмет меня на работу. Так что придется сдохнуть».
Глинет отвела Друна в сторону: «Мы не можем его здесь бросить!»
«Мы, конечно, не можем взять его с собой», — упавшим голосом отозвался Друн.
«Конечно. Но еще хуже уйти и оставить его здесь сидеть в полном отчаянии».
«И что ты хочешь сделать?»
«Я понимаю, что мы не можем помогать каждому встречному, но этому человеку мы могли бы помочь».
«Ты имеешь в виду золотую крону?»
«Да».
Без лишних слов Друн вытащил монету из пояса и протянул ее Глинет. Та принесла ее калеке: «Вот все, что у нас есть — может быть, вам это поможет на какое-то время».
«Да благословят вас боги!»
Друн и Глинет заглянули на местный постоялый двор, но все комнаты были заняты. «Можете выспаться в конюшне на сеновале, сено свежее, — предложил хозяин. — За такой ночлег я возьму только медный грош, а если вы поможете по хозяйству на кухне, то и перекусить для вас что-нибудь найдется».
В кухне Друн лущил горох, а Глинет принялась чистить горшки с таким рвением, что хозяин постоялого двора подбежал и остановил ее: «Довольно, довольно! В них уже моя физиономия отражается, а я ее терпеть не могу! Вы заработали на ужин — пойдемте».
Он подвел их к столу в кухонном углу и подал им сначала хлеб и чечевичную похлебку с луком-пореем, затем нарезанную ломтиками свинину, печеную с яблоками в подливе, а на десерт — по спелому персику.
Дети выходили из кухни через таверну, где, судя по всему, в самом разгаре было какое-то многолюдное торжество. Вооруженные барабанами, флажолетом и лютней с двойным грифом, три музыканта играли быстрые веселые танцы. Выглядывая из-за спин столпившихся зрителей, Глинет заметила калеку, которому они отдали золотую монету — изрядно навеселе, тот усердно отплясывал джигу, высоко дрыгая ногами. Удерживая в высоко поднятой руке большую кружку эля, другой рукой бывший калека обнял за талию и увлек за собой молодую служанку; они стали носиться прыжками по всей таверне, вызывая хохот окружающих сумасбродными ужимками. Глинет спросила у ближайшего зеваки: «Кто этот седой танцор? Последний раз, когда я его видела, он стонал и едва двигался».