— Хватит нюнить, — раздражённо попросил Вася. — Не мешай слушать.
Перечисляя новые сорта яблони, докладчик опять заговорил о Дорогине. По рядам прокатился шёпот: «Лёгок на помине!..» В просвете приоткрывшейся двери белела голова старика. Бабкин приподнялся с места, выронив блокнот; смотрел поверх широких плеч Трофима Тимофеевича: не мелькнут ли там светлые волосы девушки?
Из соседних рядов, расположенных уступами, оглянулись на Васю. Кто-то поднял обронённый блокнот и подал ему.
— Меня унимаешь, а сам… — упрекнула Капа и бесцеремонно дёрнула за полу его пиджака. — Садись! Не смеши людей!..
Дорогина пригласили в президиум. Он сел на стул, пальцами размёл бороду и без того раскинувшуюся по всей груди.
Дочь старика, теперь уже никем не заслонённая, стояла в проходе и отыскивала глазами свободное место. Вася махал ей рукой. Ещё секунда, и он крикнет: «Сюда. Верочка! Сюда!..» Наконец-то, она заметила, улыбнулась и пошла к нему, бесшумно подымаясь по ковровой дорожке со ступеньки на ступеньку. Чем ближе к нему, тем быстрее и быстрее. Когда села рядом, он схватил её руку и стал шёпотом расспрашивать: что случилось? как доехали?..
А докладчик, стоя вполоборота к президиуму, говорил взволнованно и тепло:
— В народном Китае я часто рассказывал о тебе, Трофим Тимофеевич, нашим друзьям. И от них привёз тебе в подарок черенки маньчжурской яблони…
Вера и Вася всё ещё шептались. На них шикали. Но они ничего не слышали. Капа, дотянувшись, шлёпнула Бабкина по колену:
— Тебя хвалит!
Перекинув взгляд на трибуну, Вася прислушался. Профессор вышел за рамки своей темы:
— Веками крестьянин был недругом леса: знал одно — рубить под корень. Повелось это с тех давних пор, когда топор да огонь помогали нашим предкам древлянам отвоёвывать у леса полоски под пашню. Давным-давно расплеснулись степи по лицу земли. Остановиться бы надо лесорубам да призадуматься. Не тут-то было! Оголились поля. Высохли речки. Урожаи понизились. А вот сейчас мы видим: колхозник, как истовый хозяин, начал выращивать лес! Ведь это — целый переворот в сознании земледельца. На помощь пришли садоводы. Так, для Василия Филимоновича выращивание лесных полос уже стало простым делом…
Прижимаясь к плечу Васи, Вера чуть слышно прошептала:
— Ой, как я рада за тебя!..
— Твоя берёзка, товарищ Бабкин, — доносилось с трибуны, — будет оберегать от губительных ветров не только яблони в саду, но и хлеба в полях.
— Наша берёзка, — шепнул Вася Вере.
Объявили перерыв. Все поднялись с мест. Бабкин сказал:
— Познакомьтесь…
— Вы — Капитолина? Не удивляйтесь: мне Вася всё-всё рассказал.
— А что рассказывать-то? Про меня худого вспомнить нечего, а доброго… не знаю. — Капа окинула взглядом опустевший зал и вздохнула: — Куда умчался мой Тыдыев? Бог знает, что может подумать!.. А я ведь ни с какой стороны ни в чём не виноватая. О Вовке молчала скрепя сердце. Хотела, чтобы жизнь была спокойной…
И она побежала искать мужа.
В просторном зале полуподвального этажа обеденные столы были сдвинуты и напоминали огромную букву П. Застоявшийся запах кислого борща был вытеснен ароматом яблок. Выставка спустилась сюда на оценку придирчивых судей.
Тыдыевы сели далеко друг от друга. У Капы, которая всегда улыбалась, хохотала и всё превращала в шутку, лицо было беспросветно чёрным, и Бабкину стало жаль её.
Дорогина пригласили в кресло по соседству с председателем — профессором Желниным. Вера и Вася, набрав в тарелки яркокрасных ранеток, оделили ими всех. Трофим Тимофеевич поднялся и объяснил:
— Гибрид от искусственного опыления. Мать — Пурпурка. Отец — Пепин шафранный.
— Зимнее яблочко! — заметил Сидор Желнин. — Вот что ценно!
— Запишем — Дорогинское зимнее, — предложил Петренко.
Дегустаторы склонились над листами бумаги.
Вася вернулся к раздаточному столу. Вера подала ему на редкость золотистое, как бы согретое внутренним светом, наливное яблоко и сказала горячим шёпотом:
— Это названо именем мамы… Ты бы знал, как я рада: в прошлом году любимые яблоньки уцелели от мороза! От такого лютого! Теперь пойдут… А вот эти — с молодого деревца. Я зову — «Анатолий». Тоже выстоял! Будет жить в садах! Посмотри, какой румянец. Вроде весеннего заката…
Затем появились: Юбилейное, Октябрьское, Сибирская красавица… До чего же богата жизнь у Трофима Тимофеевича! И сколько радостей принесёт людям его труд!..
Лет через пять все колхозы края обзаведутся плодовыми садами. И в каждом будут яблони Дорогина! А потом другие опытники скрестят его сорта и получат что-то новое. Может, ещё лучшее… Хорошая специальность — садовод!