— Ой!.. Нет, нет…
Он смутился, помолчал и заговорил опять о деле:
— Теперь одна забота — не сдул бы ветер сено…
— А ты поглядывай. Помни: половина саженцев — мои! Мы приедем за ними.
— Приезжай… одна.
— А если… если с подружками?
— Что ж… Отпустим, в порядке помощи.
— Я пошутила… Помощи не просим… Мне — одну берёзку. Чтобы в нашем колхозе показать…
Ещё ни с кем в жизни не было так приятно разговаривать, как с этой девушкой. Вася не заметил, что прошёл день, не слышал, что от избушки кричали Верины подруги— звали обедать. Не дождавшись — пошли по следам.
— Нас ищут, — сказала Вера. — Пойдём…
Их встретили усмешками:
— Сеяли в две руки — вырастут чубуки!
— Нет, сеяли смешки — вырастут хохотки!
Вера ответила с достоинством:
— Лето придёт — своё покажет!
— А ты, небось, проверять приедешь? — спросила Лиза жалящим голоском.
— Тебя свидетельницей позову.
— Ты для этого своего Сеньку вытребуй.
Опять — Сенька. У Васи озябло сердце. За обедом он вяло поддерживал разговор, а когда пошёл провожать девушек до дороги в посёлок — совсем замолчал…
Сейчас Вася дошёл до последней защитной лесной полосы; раздвинув ветки, пробрался на тихий квартал. Там ровным слоем лежало сено, слегка припорошенное снегом… Вася вспомнил, как здесь он взял Веру под руку… Девушки пели частушку: «Проводил меня до дому, не сумел поцеловать». Это про него. Даже обнять не сумел… Хоть бы раз в жизни… Её… Только её…
Глава четвёртая
В школе готовились к встрече Нового года. Под ёлкой разместили корзины, укрытые зелёным мхом, сквозь который прорывался крепкий аромат зимних яблок. Ждали гостей из города. А в коридоре уже шумели нетерпеливые малыши.
Мария Степановна Букасова накинула шаль на седую голову и вышла на улицу. Дул лёгкий ветерок, под ногами струилась мягкая позёмка.
Старая учительница вошла в калитку и стала подниматься на крыльцо. На улице пели полозья, скользя по укатанному снегу. Всё ближе и ближе. Мария Степановна оглянулась. К калитке подлетела и замерла пара лошадей, впряжённых в кошеву. Они были белыми от инея.
Из кошевы первой поднялась женщина в серой пуховой шали, надетой поверх чёрной каракулевой шапочки, и окликнула её:
— Мамочка!
Мария Степановна, не чуя ног под собой, бросилась к гостям:
— Здравствуйте, родные! Здравствуйте! — Она хлопотала у кошевы, откидывая медвежью полость и помогая высвободить из огромного тулупа девочку. — Щёчки Светланка не познобила? — Взяла внучку на руки. — Какая ты румяная да крепкая! Как наливное яблочко!..
Валентина Георгиевна, высокая и белолицая, поцеловала мать. Андрей Гаврилович Желнин пожал тёще руку.
Гости принесли в дом шумную радость. Светлана прыгала вокруг ёлки, бегала из комнаты в комнату, заглядывая в каждый угол, — ведь неизвестно, куда этот хитрющий Дед Мороз запрятал кулёк с подарками.
Желнин помог жене раздеться и, скинув пальто, обеими руками потёр озябшие рябоватые щёки.
— Сейчас погреетесь!.. — улыбнулась Мария Степановна и бойко, как молодая, выбежала в сени. Вернулась с графинчиком в руках и торжественно поставила его на стол, где, в окружении рюмок, уже возвышалась бутылка виноградного вина. — Тебе, надеюсь, попрежнему нравится, чтобы графинчик запотел?.. Покойник Георгий тоже любил холодную водку.
Она присмотрелась к зятю. Полнеет он, — костюм стал тесноват. И стареет. Лёгкая седина тронула виски, приглушила черноту волос.
— Давненько не навещали меня, — мягко упрекнула Мария Степановна. — Забываете старуху…
— Он шесть лет не был в отпуске, не отдыхал, — пожаловалась матери Валентина Георгиевна. — То посевная, то уборочная… Даже выходными днями почти не пользуется.
— Не ворчи, Валюша. — Андрей Гаврилович пожал руку жены возле локтя. — Придёт июнь я обязательно вырвусь на рыбалку. Всю ночь буду плавать с сетью по реке… Ты представь себе: на банках огни горят, плывут и покачиваются. В воде — отблески. А на островах соловьи поют. На болотистом берегу коростели кричат. Журавли играют зорю. Хорошо!.. Вот это будет отдых!
— Знаю я твою рыбалку! Умаешься, вымокнешь до нитки. На вёслах наломаешь руки…
— Зато на душе легко.
В передней появился Шаров, Марии Степановне объяснил, что пришёл узнать — не согласится ли Андрей Гаврилович сказать по радио несколько слов, поздравить колхозников с Новым годом.
— Сами знаете, его здесь считают земляком…