Володя был в числе тех немногих, кто уловил суть происходящего. Но что он мог сделать против отлаженного государственного механизма? Это был почти что заговор. Судья прибыл из области, и его, похоже, не посвятили в суть завязавшейся интриги. Но выслушав речь прокурора, он сначала бросил удивлённый взгляд на зарвавшегося обвинителя, потом посмотрел на лежавшее перед ним дело, подумал, покачал головой, пожал плечами и… оставил всё как есть.
Формально он был прав: не принято давать подсудимому более того, что запросила сторона обвинения. Но в его силах было перенести заседание, разобраться. Да много чего можно было сделать для торжества справедливости. Не захотел связываться с местными судейскими? Не стал себя утруждать? Или решил войти в долю? Последнее наиболее вероятно. О времена! О нравы!
Вот так после митингов и пламенных речей избежал наказания подлый убийца. Его выпустили в зале суда, а человек, которого долго потом вспоминали добрым словом, погиб. Осиротела молодая женщина с ребёнком, отец и мать убиенного остались без любимого сына. По окончании процесса уставшие от тягостного зрелища люди задумчиво и безмолвно покидали зал. И только потом на кухнях за «рюмкой чая» по сложившейся советской традиции возмущались они, осуждая случившуюся жуткую несправедливость. Открыто возражать власти не посмел никто. Так уж мы были тогда воспитаны. К сожалению, а может быть и к счастью для нас. Трудно сказать, что лучше: бунт или гробовое молчание?
А жена Саши после похорон мужа часто приходила туда, где он работал. И все – от рядового до директора – помогали ей и её маленькой дочери-сиротке – кто чем мог. Милосердие – оно у нас в крови.
6.
Так прошёл первый сезон. На следующий год весной выяснилось, что рубль за зиму сильно обесценился, и большая часть денег, собранных на бурение водяной скважины, пропала по недосмотру председателя. Возмущению садоводов не было предела. Ведь первый закон инфляции в те годы знал любой и каждый: денег у тебя не должно быть в принципе! Получил копеечку – тут же вложи её в любой ходовой товар. Например, в «жидкую валюту» – в водку, которой тогда напрямую расплачивались за что угодно. В крайнем случае – хоть контейнер с зубными щётками купи! Потом продашь, и не пропадут твои денежки.
Кстати, многие дельцы, которых презрительно называли «купи-продай», так и делали. Товар лежал на складе, постепенно увеличиваясь в цене, и использовался в качестве своеобразной валюты, время от времени переходя от одного хозяина к другому. Бартер поначалу правил бал в России – натуральный обмен! Потом появились баксы-доллары, и жизнь торгашей потихоньку наладилась. Найти выход из любого затруднительного положения – это про нас. Голь на выдумку хитра!
Председатель на голубом глазу доказывал, что «он не знал», и слабо отбивался от наседавших на него женщин. К нему трудно было придраться, но все понимали, что этот деляга неплохо нажился на трудовых копейках, которые садоводы со скрипом выкраивали из своих мизерных зарплат. Из тех самых, которые работодатель задерживал на полгода и более. Судиться с негодяем было бесполезно. Какой уж тут может быть суд? Выбрали нового главу садового кооператива, но история повторилась с пугающим единообразием. Собранные деньги, будто по мановению волшебной палочки, исчезали в карманах проходимцев. Третьему председателю пришлось убеждать каждого лично, что он сделает всё возможное, чтобы вода пришла, наконец, на иссушенные участки отчаявшихся садоводов. Не знаю как, но ему поверили. И только на третий год дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки…
Время летело быстро. Жизнь на «Поле чудес» вошла, наконец, в свою широкую накатанную колею. Постепенно люди привыкли к переполненным электричкам, к каторжному труду на неблагодарной «тяжёлой» земле, к набегам огородных воров, многие из которых обитали здесь же в брошенных сараях и домушках. Глухих заборов не было, и до прихода первого поезда «душманы» собирали свою скорбную дань с тем, чтобы, не откладывая в долгий ящик, продать наворованное на городском рынке. К вечеру возвращались «домой» навеселе и с запасом спиртного. Их били иногда, а женщин, потерявших стыд, с криками и улюлюканьем выпускали на дорогу – в чём мать родила. Это помогало, но ненадолго. Появлялись новые любители лёгкой наживы, и всё повторялось сызнова...