Нур вошел первым, напоследок утвердительно кивнув Даррку головой. Тот понял все без слов. С этого мига Нур переставал быть его проводником и Учителем. Теперь Даррк оставался один - сам по себе. Перед единым в четырех Мудрых Хранительством Харара.
Отсчитав десять ударов сердца, Даррк вошел внутрь. Большая, квадратная, почти пустая комната встретила его четырьмя парами внимательных глаз. Тяжелый, из черного дерева стол, также квадратный, окружали четыре высоких резных сиденья, называемых стульями, в шаге от каждого его угла. На стульях восседали Старейшие. Глаза Нура смотрели на него с простодушной улыбкой и теплотой во взгляде. Три других пары изучали Даррка оценивающе и с любопытством. В одной из этих пар он подметил огонек властного хитроумия - столь несвойственного, в представлении рядового харарца, Мудрости Старейших. Ведь мудрость кротка и смиренна, в ней самой - защита от полыхающего огня страстей человеческих. Но, быть может, мудрость - это совсем не то, чему привык доверять обыватель Харара? Как и седобородая, тысячевековая древность города держится совсем не на том, о чем привыкли думать и чем любят хвалиться харарцы...
Даррк ступил в широкую полосу света, падающего в комнату сверху, из одного из двух отверстий в потолке. Руки его прильнули к Малому Солнцу тела и сразу же ушли навстречу Старейшим, держа в ладонях невидимый и неосязаемый шар источника жизни.
-Да не будет мое Солнце лишним в вашем Доме, о Мудрейшие из Мудрейших, и да продлится ваш век до семи раз по семь рождений без умираний. Я пришел по вашему зову и жду решения своей судьбы, Хранители.
-Ты и есть Даррк, Четвертый Служитель из Хранилища Древнего Знания, ранее именуемый Даррэк? - спросил тот из Четверых, чей взгляд горел холодным умом властолюбия.
-Да, Старейший.
-И ты знаешь, что ты должен сделать? Знаешь, какой путь тебе предстоит?
-Да, Старейший, - Даррк опустил глаза в пол.
-И ты согласен по доброй воле оставить навсегда Харар, свою жену и дитя и уйти туда, откуда не возвращаются? Согласен с тем, что это твой путь и больше ничей? И с тем, что это правильный путь, устроенный волею и милостью благодатных и благословенных богов Харара, и что с него невозможно свернуть?
-Да, Старейший, - глухим голосом отвечал испытуемый.
-И у тебя нет никаких вопросов? - продолжал Хитромудрый, скорее поощряя Даррка к вопросам, нежели отвращая от них.
Даррк колебался лишь один миг.
-У меня есть вопросы, Старейший, но я не знаю, получу ли на них ответы.
Спрашивающий старец удовлетворенно покачал совершенно белой головой. Того же цвета борода, не такая длинная, как у Нура, и благообразно расчесанная, вторила его словам и движениям мелкими содроганиями.
-Ты - кайлэни. Ты можешь спрашивать и имеешь право на ответы, которые унесешь с собой в Никуда. Но прежде узнай наши имена, ибо безымянные ответы не приносят полноты удовлетворения. Меня ты можешь звать Урмаш. Это, выбеленный годами старец указал на короткобородого Хранителя, лишь с проседью в темных еще волосах и с какой-то сонной хмуростью в лице, Дэлур. А это Логан, - Урмаш протянул руку в направлении очень худого, казавшегося изможденным старика с реденькой желтоватой бородой и жидкими прядями волос на туго обтянутом кожей черепе. - Ну, а с почтенным Нуром тебя знакомить не надо, - закончил Урмаш.
Даррк непочтительно молчал, соображая, что же спрашивать, какой вопрос задать первым. В голове его клубилась путаница из беспощадных слов Нура, собственных незнакомых мыслей и грядущей неизвестности, пустотой вклинившейся в его ум, обычно заполненный простым и ясным содержанием, где все было разложено по своим местам и упорядочено, а теперь там все смешалось, все топорщилось и никак не укладывалось обратно. Образовавшийся же клин пустоты в голове все больше разбухал под давлением одной-единственной короткой мысли - о том, что непременно нужно идти туда... не знаю куда. Чтобы все стало опять так, как было раньше. Только уже без него, без Даррэка.
Стоя в молчании перед Старейшими, Даррк разглядывал большую, глубокую чашу на высокой ножке, стоящую на столе ровно по центру квадрата. Чаша была золотой и покрыта узором из черненого серебра. До половины ее заполнила вода, которая собиралась в сосуд редкими, крупными каплями, падающими с потолка, из маленького закругленного рожка. Назначение чаши и капели оставалось для Даррка загадкой.
-Что же ты молчишь, кайлэни-Даррк? - снова заговорил хитромудрый Урмаш, в нетерпении тряхнув бородой. - Мы не можем отвечать тебе, не ведая, что ты желаешь услышать от нас. Ведь кайлэни рисует свой путь в Никуда сам, и каким будет узор, зависит от того, что ты знаешь о Шебалу, и того, что ты захочешь о нем узнать. У каждого свой путь, он никогда не бывает один и тот же.
-Даже путь в Никуда? - Даррк дернул плечом, прогоняя минутную слабость.
-Особенно он. И прежде всего он, - проскрипел со своего места изможденный Логан, пристукнув об пол посохом, который держал обеими руками.
-Шебалу - что он такое? - спросил Даррк.
Урмаш покачал головой.
-Это слишком широкий вопрос. Никто не сможет на него ответить. Никто не уходил туда, кроме кайлэни. А они не возвращаются, чтобы рассказать.
-Они... - Даррк с усилием сглотнул. - Их ждала смерть?
-И этого никто не знает. Мы говорим, что они уходят в Никуда. Но как выглядит это Никуда, ты сможешь узнать только там.
-Как идти к Шебалу? Когда?
-Ты выйдешь на восходе третьего дня, как только первый луч солнца отделит Шебалу от ночной тьмы. И пойдешь прямо к нему. К тому времени он станет больше, чем сейчас. С собой ты не должен брать ничего, кроме воды. И твоя жена ничего не должна знать о том, куда ты идешь. Мы позаботимся о ней и твоем сыне и о том, чтобы они сохранили о тебе память. Это все, что мы можем сделать для тебя.
-Я понимаю. Так предначертано богами. Но объясни мне, Смотрящий на Солнце, благочтимый Урмаш, - смело начал Даррк, - то, чего я не понимаю. Шебалу - слуга Безликого, и Харар тысячу веков вырывает у Таннаби свое право на жизнь. Но ты сказал, что этот путь вечной войны со смертью устроен обоими великими богами. Моя голова не может вместить в себя твоих слов. Разве светлоликий Гилу не держит в своих руках начала всего, что есть на земле, разве пристало ему служить слугам Безликого, держащего у себя концы всего, что есть на земле? И разве не под силу Дающему разорвать этот круг Смерти и Бессмертия, кусающих друг друга за хвост? Разве не может Харар просто жить, не готовясь через каждое семилетье к смерти?
-Ты дерзок, Хранитель Древнего Знания, - спокойно ответил ему Урмаш. Но ты кайлэни. И я не могу судить тебя. Я могу лишь немного осветить твой путь... Лишь немного, - повторил старец, лукавым взором из-под мохнатых бровей впиваясь в лицо Даррка. - Ведь ты заглядывал в Древнее Знание, не так ли? Этого искуса не может избежать ни один Служитель из Хранилища.
Даррк, растерявшись от внезапности атаки, ответил не сразу.
-Древнее Знание хранится в неприкосновенности, - проговорил он заученные с детства слова. - Никто не смеет дотронуться до него. И оно само защищает себя от любопытства смертных.
-Как защищает? - Урмаш даже привстал со стула и вытянул шею в ожидании ответа.
-Как? - Дарк колебался в нерешительности. - Оно оставляет в руках смертного только свою оболочку - глиняные письмена. То, что они хранят в себе, просачивается сквозь пальцы, уходя от понимания.
-Так я и думал, - хитромудрый старец хлопнул в ладоши и испустил в бороду несколько довольных смешков. - Ты заглядывал в Древнее Знание, и даже кое-что вытащил оттуда. Но тебе нечего бояться, кайлэни, - добавил Урмаш, заметив мелькнувший на лица Даррка испуг. - Я не собираюсь тебя наказывать за своеволие и непочтительность к Древнему Знанию. Я лишь должен ответить на твои вопросы, Даррк. Ты засомневался в благодатности и могуществе великого Гилу. Ты оскорбил бога, обвинив в прислужничестве Безликому и в бессилии разорвать круг. Но что ты, Даррк, осквернивший Древнее Знание своим прикосновением и любопытством, можешь знать о Неразрывном и Безначальном?! Ужели невежественный Хранитель может вместить в свой ум ту истину, что разорвать нить Неразрывного не под силу ни Гилу, ни Таннаби, ни им обоим вместе? И что круг Смерти и Бессмертья, кусающих друг друга за хвост, пущен в движение не ими, и не им его останавливать? Да и подумал ли ты, кайлэни, что означает - разорвать этот круг? Не означает ли это, что тогда все - и люди, и земля, и боги, и небо окажутся там, куда уходят кайлэни, - в Нигде, Никуда и Никогда? - Урмаш запыхался, обличая невежественность Даррка, и резко, с гневом вытер тряпицей выступивший на лбу пот.