Лось слушал и не слышал, – мечтательным взглядом глядел на Гусева. Закинул руки за голову:
– Колдовство, Алексей Иванович, колдовство. Потушите-ка свет.
Гусев постоял, проговорил мрачно: – Так.
И ушел спать.
– А вы не торопитесь, Алексей Иванович, – сказал Лось, поглядывая на лазоревые цветы. – Когда в каком-нибудь из полушарий Марса наступает весна, полярная шапка начинает довольно быстро уменьшаться в размерах. На ее краях появляется темная кайма шириной в несколько сот километров. Волна «потемнения» распространяется в сторону более низких марсианских широт. При этом отдельные детали морей заметно темнеют. С наступлением осени волна потемнения начинает перемещаться в обратном направлении. Естественно связать описанные только что сезонные изменения деталей на поверхности Марса с увлажнением его почвы. Систематические сезонные изменения цвета морей Марса от сероватых к зеленоватым тонам многие исследователи связывали с сезонными изменениями окраски марсианской растительности. С другой стороны, ряд авторов считает, что сезонные изменения окраски морей вызваны изменениями цветов заключенных в почве Марса солей при повышении влажности почвы. Таким образом, сами по себе сезонные изменения цвета отдельных деталей на поверхности Марса еще не говорят о наличии там растительного покрова. Точно так же отсутствие или наличие слабого провала в спектре около длины волны 0,5 мк, которое может быть обусловлено хлорофиллом, решительно ничего не говорит о наличии или отсутствии жизни на Марсе. Такого провала в спектре Марса не обнаружено. Но еще Г. А. Тихонов показал, что под влиянием суровых природных условий полоса поглощения хлорофилла может сильно измениться. Даже небольших вариаций в структуре боковых ветвей молекулы хлорофилла достаточно, чтобы сильно изменить его спектрально-отражательные свойства.
– Да, заехали, – сказал Гусев.
16. МЫ НАДЕЕМСЯ БЕЖАТЬ
Остальная часть нашего путешествия...
Остальная часть нашего путешествия до Тарка протекала спокойно... Бедный шляпный Болванщик, утратив покой, мял беретку…
Бедный шляпный Болванщик, утратив покой, мял беретку с помпончиком белым, а Бильярдный маэстро дрожащей рукой кончик носа намазывал мелом. Браконьер нацепил кружевное жабо и скулил, перепуган до смерти; он признался, что очень боится «бо-бо» и волнуется, как на концерте. Он просил: «Не забудьте представить меня, если Снарка мы встретим в походе». Балабон, неизменную важность храня, отозвался: «Смотря по погоде». Видя, как Браконьер себя чинно ведет, и Бобер, осмелев, разыгрался; даже Булочник, этот растяпа, – и тот бесшабашно присвистнуть пытался.
Остальная часть нашего путешествия до Тарка протекала спокойно. Мы были в пути три недели, пересекли два морских дна и прошли поблизости развалин нескольких городов, по большей части меньших размеров, чем Корад. Дважды мы пересекали знаменитые водные пути, или каналы, как называют их наши земные астрономы. Приблизившись к ним, мы высылали вперед воина с подзорной трубой, и если поблизости не было видно сильных отрядов красных марсиан, мы продвигались к ним, насколько возможно было это сделать, не будучи замеченными, и делали привал до наступления темноты, когда мы медленно приближались по полосе обработанных земель.
Я ни разу не говорил за это время с Деей Торис, оттого, что она ни разу не позвала меня к себе в повозку.
Ровно через месяц после моего прибытия на Барсум, мы вступили в древний город Тарк, у чьего забытого народа орда зеленых людей заимствовала даже имя. Тарки насчитывают около тридцати тысяч душ и делятся на двадцать пять общин. Во главе каждой общины стоит отдельный джед и подчиненные ему вожди, но все они подчиняются Талу Хаджусу, джеддаку Тарка. Пять общин располагаются в самом Тарке, а остальные занимают другие запустевшие города древнего Марса, расположенные в округе, подвластной Талу Хаджусу.
Мы вступили на большую городскую площадь около полудня. Возвратившуюся экспедицию никто не встретил восторженными приветствиями. Случайно попавшиеся навстречу называли по именам воинов и женщин, с которыми они столкнулись, и только тогда, когда стало известно, что экспедиция привела с собой двоих пленных, к ней стали проявлять большой интерес, и Дея Торис и я сделались предметом общего любопытства.