Шри уже поверила в то, что сумела понять основные принципы, лежащие в основе экзотических садов Авернус. Профессор разговаривала со многими людьми, знавшими великого гения генетики либо работавшими с ней, и хотя попытки изготовить симулятор, воссоздававший ход мыслей Авернус, провалились, профессор-доктор еще питала надежду на успех. Просто нужно больше новых данных и хорошая интеграция уже имеющихся. Шри создала алгоритмы, отображающие относительные конфигурационные вероятности существ и растений – она назвала это «биологическим информационным пространством», – и узнала очень многое о том, как столь разнообразные сады Авернус поддерживали гомеостаз. Некоторые эволюционировали по биоциклам без кризисов, без радикальных сокращений популяции либо вымираний по полсотни лет. Шри нашла много новых особенностей дизайна, функционирования и распространения вакуумных организмов. Она использовала найденное, чтобы вывести породы, способные к псевдосексуальному сочетанию основных кодов, стохастическому наследованию разновидностей псевдорибосом, записывающих коды, и псевдомитохондрий, ответственных за метаболизм. То есть стали возможны вариации индивидуумов популяции, а значит, дарвиновский отбор.
Плюс ко всему, недавняя ссора с Берри подстегнула интерес к формированию человеческого мозга, к фундаментальным неврологическим механизмам, которые генерируют эмоции и управляют ими. Занятия новой областью науки позволяли отвлечься от тревожных мыслей об Альдере. Как всегда, начиная что-то с основ, Шри много читала, обдумывала, обобщала известное и составляла список еще не решенных вопросов. Если не принимать во внимание фрейдистские сказки и сомнительные социально-антропологические аналогии с молодыми низкоранговыми самцами шимпанзе, все исследователи были согласны относительно природы «переходного возраста». Подростковый бунт, истерики, обиды, внезапный гнев – результат дисбаланса в процессе созревания мозга. Эффект дисбаланса более выражен у юношей из-за огромных доз выделяемого тестостерона и более короткого, чем у девушек, периода финального созревания. Отсюда разрыв между эмоциями и когнитивными функциями.
Шри подумала, что этот дисбаланс – следствие крайне консервативной эволюции мозга. Несмотря на кардинальные различия телесных форм, мозг всех позвоночных имеет одинаковую структуру: передний мозг, средний, задний – исполняющие те же базовые функции. Хотя у млекопитающих (а в особенности у человека) очень разросся неокортекс, лимбическая система осталась в принципе той же, что и у рептилий, амфибий и рыб. А именно в ней находятся механизмы, регулирующие первичные основные эмоции: радость, страх, гнев, удивление, отвращение.
Эти эмоции и ассоциированные с ними выражения лица одинаковы и хорошо узнаваемы в любой человеческой культуре. Они намертво вшиты в мозг, они выражаются спустя миллисекунды после их запуска, а запуск провоцируется возбуждением таламуса почти без участия неокортекса. Оттого людей могут внезапно охватить страх или гнев, которым нет рациональной причины. Мозг реагирует без участия сознания, и в эволюционном смысле подобное короткое замыкание – отличная находка. Если на тебя прыгнул лев, надо бежать без раздумий. Остановишься поразмыслить что и к чему – съедят. Но люди уже давно не живут в африканской саванне. Многие ситуации, провоцирующие немедленные эмоции, не имеют отношения к выживанию. Иначе говоря, многие люди реагируют крайне обостренно на ситуации, не требующие острой реакции. И это поведение даже общепринято в некоторых культурах. Хуже всего с юношами. Они несутся практически от нуля до максимума по шкале развития в один непрерывный забег. Нет смысла взывать к их разуму. Их реакции происходят не от разума, и только постфактум сознание ищет объяснение иррациональному поведению.
Другие универсальные эмоции: вина, стыд, смущение, румянец любви, колючие иглы гордыни, зависти и ревности, приятное ощущение того, что тебя принимают равные тебе – то, что японцы зовут словом «амаэ», – ассоциируются с высшими когнитивными процессами, они дольше инициируются и дольше угасают, чем первичные эмоции. Некоторые, например ревность или стыд, свойственны и другим приматам, и не только им. А некоторые, например зависть или чувство вины, свойственны исключительно человеку. Было много дискуссий по поводу возможных проявлений вины или зависти у приматов и других млекопитающих, но, насколько поняла Шри, неоспоримых доказательств так и не было приведено. Все без исключения вторичные эмоции связаны с социальным взаимодействием, а не внешними угрозами, для их развития требуется долгое время, и потому они более чувствительны к общему настроению, уровню сознания – и могут быть изменены опытом и обучением. Первичные эмоции вроде рефлекса драться-убегать очень мало отличаются от культуры к культуре, но эмоции, связанные с когнитивными функциями, отличаются сильно.