Когда настает пора расходиться, я сомневаюсь, идти ли мне к Шарлотте. Как и каждый вечер, мы опять будем не способны прикинуться парочкой счастливых влюбленных, которым не терпится узнать, как у другого прошел день. Чтобы чем-то заполнить молчание, я опять почувствую себя обязанным выслушивать байки с ее работы. А я за Шарлоттой знаю только один недостаток: она начисто лишена таланта рассказчицы. Умудряется сделать монотонной даже перепалку с сослуживицей. Упоминает кучу каких-то незнакомцев, которых я зачем-то обязан знать, мешает недавнее прошлое с ближайшим будущим. Бойко перескакивает с пятого на десятое, начинает с анализа вместо синтеза, выпячивает какие-то обыденные пустяки, а если и коснется чего-то замечательного, то лишь по недосмотру. Она убеждена, что завораживает слушателей, и такое случается несмотря ни на что, потому что она красива, до неприличия красива, когда попадает впросак.
Даже если ее работа не слишком меня вдохновляет — Шарлотта обучает управленцев каким-то неведомым способам развития предприятий, — я первым готов признать, что она у нее есть. Мне же самому, начинающему сценаристу Марко, еще случается краснеть, когда меня спрашивают, чем я занимаюсь. Жду не дождусь того дня, когда смогу объявить во всеуслышание, что я — спец по неожиданным ходам и крутым поворотам, дипломированный выдумщик, профессиональный фантазер. «Сага» станет моим боевым крещением.
Эпизодически вечерами мне хочется попросить свою спутницу жизни подождать меня три месяца. Представить, будто я в командировке, далеко-далеко, за тридевять земель.
Я еще немного медлю в конторе. Матильда со Стариком ушли, Жером отправился в Булонский лес метать свой бумеранг. Некоторое время сижу с Тристаном, без особой надежды, что он оторвется от своего экрана ради беседы со мной. Он никогда не произносит ни единого слова, кроме «спасибо», когда брат протягивает ему пиццу.
Не представляю, как братья Дюрьец могут оставаться сутки напролет в одной комнате и ограничиваться одним блюдом.
Подобно всем, кто попадал в передрягу, братья Дюрьец придают большое значение гигиене. С утра пораньше пользуются душевой «Примы» и надевают свежие шмотки, которые старший приносит из автоматической прачечной. Жером вытряхивает пепельницы, проветривает и подметает. К нашему приходу контора блистает чистотой. Опять же экономия для Сегюре.
Тристан щелкает пультом. Сейчас самое трудное время для выбора, между шестью и семью вечера, когда все каналы выкатывают свою тяжелую артиллерию, чтобы за этот час обрушить максимум рекламы на семьи, собравшиеся перед телевизором в ожидании восьмичасового выпуска новостей. Тристан от всего этого очень далек, такая суета по вечерам лишь тревожит его. Я уже пытался отыскать логику в его беспрестанном перескакивании с канала на канал, но так и не смог. Клипы и новости его раздражают больше, чем все остальное; он может, глазом не моргнув, снести банду рэперов с тремя тоннами их децибел или заткнуть рот любому, кто вознамерился сообщить ему о событиях в мире. Он отнюдь не фанатик рекламы и предпочитает ее переждать, уделив несколько секунд документальному фильму о животных или перебранке в ток-шоу. Терпеть не может мультики и репортажи о космосе. Избегает архивных кинодокументов о войне и розыгрышей лото. Зато его очень интригуют метеосводки, хотя он все свое время проводит под крышей. Целиком просматривает новости кино и рекламные ролики выходящих на экраны фильмов. Рано утром, пока день еще не начался, может заглянуть в телемагазин или на кулинарную передачу. Все это мельтешение кадров отмечает лишь краткие остановки в его лихорадочном поиске вымысла. Игровых фильмов. Кино для него — превыше всего остального. Плохой фильм лучше хорошего американского сериала, плохой американский сериал в сто раз лучше европейских телепостановок с продолжением. Но он может довольно быстро забросить то, что его вроде бы увлекло, и ненадолго переключиться на бразильское «мыло» или многосерийку для подростков. После чего возвращается к своему телесериалу, который от пропущенных пятнадцати минут ничуть не пострадал, а даже наоборот. Просто Тристан дает героям время познакомиться, пока не завязалась интрига. И поспевает как раз к тому моменту, когда что-то уже по-настоящему началось. Так он может смотреть несколько историй одновременно, выбирая из них только самое лучшее. Мое присутствие его не беспокоит. А у меня при взгляде на него аж дух захватывает. Будто вижу в работе сложнейшую машину, какой-то супернавороченный компьютер, способный просчитать все варианты, устранить любые сюжетные тупики, выдать полный список функциональных возможностей. Если же он задерживается на чем-то, не испытывая желания заглянуть куда-то еще, значит попался наконец, с детским удовольствием, на крючок умелого рассказчика. Чью историю при всех своих способностях не в силах предугадать.