— Это так — согласился Нарви, и повернувшись к Клеппу сказал — Если уз ты бьешь человека штоя лицом к лицу, и у него нет щита, то всегда дерзи его за плечо или одезду. Главное так, чтобы он не мог отштупить. А то удар не получиться! И тогда этот человек мозет учинить тебе какое зло, или убезать и задумать для тебя беду! И если он все зе отступил, то надо узе бить как удаштся, главное быштро и много!
— Так и было — кивнул Айвен. — Манн отступил, обливаясь кровью, а Торвальд тут же дважды рубанул его мечом, и рассек лицо и руки, которыми он закрывался. Тогда Манн упал, а Торвальд снова ударил его в тоже место, уже стоя над ним, и со второго раза поразил его в сердце. Но и сам упал на Манна, и хоть он тут же поднялся, но оказался весь в крови, и долго стоял так, без меча, и смотрел на свои руки. Тем временем к нему подошел Хродвальд, которого уже перестали держать. И Торвальд сказал “Я должен был так сделать, брат!”, на что Торвальд ответил “Я знаю”, и после этого Хродвальд ударил своим ножом Торвальда в грудь, туда же, куда Торвальд ударил Манна. Но Хродвальд не знал, что Торвальд утром надел на себя кольчугу. Люди, что были там, снова быстро схватили Хродвальда, ведь ему тогда было не больше двенадцати лет, и в силу он еще не вошел. А потом увезли на стадир к родственникам, которые объяснили ему, что Торвальд был в своем праве. И Хродвальд жил там, пока не вернулся их отец, Снорр. И Хродвальд вернулся. После этого случая люди не любят обманывать Торвальда, и у него даже нашлась пара коров. Но с тех пор братья редко говорят друг с другом. А еще, Торвальд всегда смотрит на свои руки, когда хочет убить человека. А Хродвальд всегда убивает внезапно, и никогда нельзя сказать, что он замыслил тебя убить, пока он не ударит.
Айвен замолчал.
— Это хорошая история, и такими знаниями надо дорожить — неожиданно сказал Веслолицый. — Но ты забыл, о чем ты рассказывал. Торвальда прозвали Большие Объятия, потому как перед тем как вонзить меч в Манна, он его обнял, и стоял так довольно долго.
— Ну, вот мы и дома — дрогнувшим голосом сказал Айвен. И в самом деле, из тумана выступил берег, на котором можно было уже различить один из прибрежных стадиров.
— Айвен! Нарви! — крикнул Хродвальд — Спустите парус!
— А еще он забыл сказать вещь, которая может однажды стать важной — тихо добавил Веслолицый, когда Айвен уже не мог их слышать — Старый Манн ведь был отцом Айвена.
Глава 10. Родной берег
Хродвальд покачивался в седле, и с лица его не сходила довольная улыбка. Хродвальд был сыт, был немного пьян, и был счастлив.
Он пробыл у брата Торвальда больше недели, и почти каждый день в большой стадир Торвальда приходили люди со всего Фьорда Семи Битв, а некоторые даже от дальних стадиров. И все они хотели подивиться на зловещий Рафнсвартр, и послушать Хродвальда, что убивал драугов на не хоженом юге, и сам видел как Эгиль Черный бросил вызов Брагги.
Хродвальд праздновал своё возвращение, пил мед и рассказывал каждому, кто хотел слушать, все в подробностях.
Как он их помнил.
— И тогда Эгиль выхватил топор, и бросился на Брагги. Но на счастье Брагги, рядом с ним был я. И еще хэрсир Оддрун и Аттли. Но старый скальд был слишком изранен. Как и я. И туго бы нам пришлось, но Брагги ударил Эгиля звуком, так же, как в тот раз, когда он оглушил Торарина Дерзкого, и его людей. Эгиль же смог устоять и после такого, хоть и упал на одно колено. Тогда мы с хэрсиром Оддруном снова взялись за оружие и подступили к нему. И не буду врать, последний удар нанес Оддрун…
Слова о своем походе Хродвальд говорил все легче и охотней, все чаще вспоминая новые подробности. Делу помогало и то, что из тех кто побывал в дальних краях вместе с молодым ярлом, остался лишь Айвен, чей стадир был совсем не далеко от Большого Стадира Торвальда. Но Айвен говорил мало. Да и кто будет спрашивать простого человека, если и сам ярл говорит с охотой?