Катя чуть было не рассмеялась, едва сумела сдержаться.
Слабые пальчики ухватили ее запястье, другая рука поднялась, и девушка не успела отклониться — Карл похлопал ее по плечу.
— И с чего мы так волнуемся? — пропел он своим детским голоском, который так не вязался с внешностью старого лепрекона.
— Я не волнуюсь. — Она выпрямилась на стуле. — Я…
— Расскажешь об этом снорку, — отмахнулся он. — Как будто старый Карл не видит. Не дорогая… Ладно, пусть ты не будешь моей дорогой.
— А также не буду малышкой, деткой, крошкой, лапочкой, зайчиком и солнышком. И больше мы не возвращаемся к этому вопросу. Так их девять? И почему я должна удивиться?
Он пожал узкими плечиками.
— Очень трудно собрать большую компанию для одного дела. Особенно после всего этого хаоса, когда все перекроилось, и Периметр сместился. Да и платишь ты не очень много. Кстати? — Карл кивнул на сумку и неопределенно промычал: — Э-э…
— Они там.
— Покажи.
— С чего вдруг?
— С того, девочка. — Он подался вперед, глядя ей в глаза, улыбаясь, и тогда наконец она окончательно поняла, что Карл страстно желает ее, хотя и знает, никогда ему не заполучить Катю к себе в постель, это же просто смешно, — и потому его влечение носит оттенок мазохизма. — С того, крошка, малышка моя, моя дорогая, с того, что я не отведу тебя куда надо и никого не покажу, если не буду знать, что деньги у тебя с собой. Ну, быстро! — прошипел Карл, и глаза его блеснули. — Показывай, твою мать!
Ты еще поплатишься за это, подумала она, расстегивая сумку. За эти слова, за этот жаждущий взгляд и покровительственный тон.
Карл привстал, заглядывая. Она показала содержимое сумки — неаккуратно перетянутые резинкой пачки банкнот.
— Что ж так неопрятно? — спросил он.
— Некогда было складывать по линеечке, — буркнула она. — Я собиралась в спешке.
— Кто-то сел на хвост? — тут же насторожился коротышка.
— Нет. Всякие дела отняли много времени.
Она не стала рассказывать ему, что продала дом со всей мебелью и артефакты, остававшиеся в подвале, гараж, новенький «шевроле», что теперь у нее лишь старые «жигули» Глеба, стволы и снаряжение, лежащие на складе у перекупщика по кличке Сорняк, владельца небольшого заведения в Зоне. Да еще вот кожаная сумка. То есть Карл и так наверняка все узнает — но позже, а она не хотела разговаривать с ним об этом.
— Хорошо, — сказал он, сползая со стула. — Пошли, я представлю их тебе.
— Что значит — представишь? — удивилась Катя, поднимаясь. — Я собираюсь провести с каждым собеседование, прежде чем нанимать.
Карл, уже шагнувший в глубь бара, оглянулся.
— Собеседование? Я успел насобеседоваться с каждым. Эти люди, знаешь ли, не очень-то любят беседовать. Им привычнее убивать, а не говорить. Они подходят — это лучшие, кого можно найти сейчас. Ты, кажется, не представляешь себе, как ведутся такие дела…
В последнее время Катя стала очень недоверчивой, вот и сейчас подозрение возникло немедленно. Почему Карл не хочет, чтобы они поговорили, прежде чем заключить контракт?
— Я пообщаюсь с каждым, — отрезала она.
— Но зачем? Говорю тебе: найти их было трудно! Да еше в таком количестве. Они — лучшие, кого можно нанять за эти деньги…
— Я плачу приличные деньги.
— Это ты так считаешь. На самом деле не такие уж и большие.
— Ты меня за дуру держишь, Карл? Именно что большие. А ты получаешь свои десять процентов от сделки. Поэтому вначале я поговорю с каждым.
— Для этого надо специально арендовать комнату для переговоров.
— Недолго — хотя бы по пять минут. Иначе ничего не будет.
Он скривился и зашагал к стойке, на ходу бросив:
— Некоторые из них и разговаривать толком не умеют.
Бармен-байкер кинул на них равнодушный взгляд. Против обыкновения, он не был занят Самым Главным Делом Барменов — протиркой хрустально чистых бокалов, — а сидел на высоком табурете и слушал музыку через крошечные наушники.
Карла здесь знали, никто не пытался остановить их.
Он провел Катю в дверь за темной занавеской, по лестнице, коридору — к арке и высокой серебристой подкове сенсора. Из-за нее доносилась музыка, рядом торчали два типа в джинсовых костюмах и узконосых «ковбойских» сапогах, один даже со шпорами-звездочками, звенящими при каждом шаге. Пестрые банданы, ремни в заклепках, железные цепочки… Униформа у них такая, что ли? Под джинсовыми куртками виднелись кобуры; возле подковы на низком шкафчике стояла бутылка пива «Черный Бык» и полная окурков пепельница, лежали две биты, обмотанные изолентой, пачка «Нью-Киева» без фильтра и разорванная упаковка жвачки «Роналдо-Зубастик». С другой стороны подковы — стеллаж, ячейки с номерами, в них всякая мелочевка: кастеты, ножи, фомки, несколько пистолетов и заточек. Рядом на стене висел монитор.
— Это моя гостья, парни, — пропел коротышка.
— А нам какая хрен разница? — пробубнил один, можк тон но двигая челюстью. — Оружие здесь оставить.
— У меня ничего нет, — покачав головой, Карл шагнул в подкову.
Охранники поглядели на монитор, где возникло туманное изображение человеческой фигуры.
Катя направилась за коротышкой, внутренне подобравшись. Если каким-то образом они засекут… Но никакой звонок не прозвенел, и на мониторе охранник не увидел ничего подозрительного. Карл толкнул дверь, она шагнула следом — и очутилась в подпольном клубе, где желающие могли нанять людей для экспедиции в Зону.
После джинсы, шпор и бандан с черепами Катя уже не удивилась, увидев, что заведение оформлено как рок-клуб.
В центре круглого зала высился широкий стеклянный столб, освещенный изнутри молочно-белым светом, с прозрачными полками, где стояли бутылки. Вокруг столба была круглая стойка, за ней расхаживали три бармена, по всему залу стояли столы. В полутемных нишах, озаренных красноватым светом настенных бра, виднелись диванчики.
Играла музыка, какой-то хард-рок, но не очень громко — чтоб не мешать сидящим за столами людям обсуждать дела, ведь сюда приходили больше для этого, чем для развлечения. На каждом столе стояла лампа под темно-красным абажуром. Рокот голосов — словно прибой. Звон бокалов и рюмок. Шарканье ног.
Карл обернулся к девушке и пошел вперед. Он больше не улыбался, желание Кати обязательно поговорить с наемниками не нравилось ему. Следуя за коротышкой в обход стойки, девушка исподтишка оглядывалась. Вот пара мужиков в блекло-синих комбинезонах сидят перед высоким худым стариком, он что-то уверенно втолковывает им. А там — двое в обычном сталкерском прикиде пьют водку и закусывают. Вон огромный бугай — такой здоровый, что и взглянуть страшно, и как его стул держит — пригорюнился над бокалом пива, который в огромной лапише напоминает рюмку, глядит в стол перед собой, и лицо у него — тупое-претупое. Впрочем, когда Карл проходил мимо, бугристая башка поднялась, на широкой плоской роже мелькнуло неопределенное выражение. Наёмник привстал было навстречу коротышке, открыв рот, но Карл махнул ему — сиди, мол, потом поговорим, — и здоровяк плюхнулся обратно.
Возле стойки жирный скупщик с отечным лицом разговаривал с двумя гориллообразными субъектами, даже не снявшими брезентовых плащей. Дальше стоял мужик на одной ноге, вторую в районе колена украшал железный кругляш, к нему была приварена толстая арматурина с изогнутым концом, напоминающая фомку. Каждый раз, когда человек поворачивался или переступал, она глухо лязгала о пол.
Здесь было полно бродяг, всяких оборванных личностей, грязных, патлатых, хромых, кривых — их никто не гнал. Проводник по Зоне может быть каким угодно, это не имеет значения. Зачастую какой-нибудь нервный кривобокий замухрышка с ржавыми гайками и раскладным ножом в кармане лучше знает свое дело, чем увешанный датчиками статный самоуверенный красавец, который вляпается в первую же аномалию и тебя за собой утащит.
— Если б я договаривалась сама, пришлось бы здесь сидеть? — спросила Катя, нагоняя Карла.