Он хмуро кивнул.
— Ладно, найди комнату, где можно будет переговорить с каждым.
— Без тебя знаю. Заткнись, не мешай мне.
На другой стороне зала возле черной кожаной двери сидел мужик, одетый во все джинсовое. Карл подошел к нему, мужик встал, нависнув над коротышкой, и они стали разговаривать.
Сумка висела на плече, локтем Катя прижимала ее к боку. Не то чтобы боялась, что кто-то попытается отобрать деньги, но… В общем, она теперь никому не доверяла. Вообще никому.
Дверь открылась, оттуда вышел длинный парень с остроконечной бородкой и таким низким лбом, что его вообще трудно было разглядеть между тёмными волосами и мохнатыми бровями. Джинсовый мужик сел обратно на стул, Карл, задрав голову, вступил в беседу с дылдой. Тот стоял в той же позе, что и джинсовый, — подавшись вперед, Согнувшись, склонив голову, смотрел иа Карла сверху вниз. Перевел взгляд на девушку, опять на коротышку. Что-то сказал. Карл ответил..
И вдруг приступ жалости к этой сморщенной кукле, этому старому ребенку охватил ее. Катя увидела, как он хорохорится, как пытается выглядеть крутым, независимым, деловым в мире больших людей, и ему это вроде бы удается, он и вправду решает какие-то дела, может, даже важные, зарабатывает деньги, устраивает всякие аферы — и большие делают вид, что принимают его на равных, но на самом деле во взгляде этого бородатого великана читается плохо скрываемое снисхождение, если не презрение, как и во взгляде джинсового, и Карл знает об этом, и большие тоже знают, что он знает…
Ей даже захотелось подойти к нему, похлопать по узкому плечику. Катя тряхнула головой, отгоняя жалость. Какое ей дело до Карла? Наплевать на него и его чувства, лишь бы он все решил как надо, а там хоть солнце над Зоной не всходи.
Бородатый скрылся в дверях, Карл оглянулся, махнул рукой, и Катя пошла к нему.
Кольцевой коридор вокруг зала, приглушенные голоса, двери… Дылда раскрыл одну, они с Карлом вошли. Здесь были только стол с креслом и четыре стула перед, ними. На» потолке тускло горела светопанель, было душно, музыка из зала доносилась приглушенно.
— Еще один стул, Адольф, — попросил Карл. Дылда проскрипел что-то и ушел.
— Я буду присутствовать при вашем разговоре, — объявил коротышка.
— Для чего?
— Так положено. Есть свои правила, понимаешь? Если я посредник — все решается через меня. А вдруг ты попытаешься меня кинуть теперь, когда я нашел людей? Садись за этот стол, Дай сумку. Будешь говорить с ними по очереди, я буду давать им деньги, задаток. Потом…
— Нет, — сказала она. — Я сама…
— Ты мне надоела! — зашипел Карл, подступая ближе. — Ты жадная рыжая стерва! Есть правила, понимаешь?! Правила, как ведутся такие дела! Я не позволю тебе нарушать их! Ты даешь сумку мне, разговариваешь, если наемник подходит — киваешь, я расплачиваюсь. Не согласна — всё, наша договоренность расторгается, даешь мне три штуки за то, что привел тебя сюда, и я ухожу!
— Я могу найти наемников в этом зале.
Он фыркнул.
— Дура! Откуда ты знаешь, с кем говорить, кто из них что умеет, кому можно доверять, кому нет? Там, — детская ручка взлетела, пальчик ткнул в стену, из-за которой доносилась музыка, — полно бродяг, всяких аферистов, обычных бандюков. Ты наймешь кого-то, а в Зоне они отрежут твою тупую башку, заберут бабки и смоются!
— Я собираюсь спрятать деньги сразу за Кордоном, в старом схроне Глеба и Опанаса. И окончательно расплачусь, только когда мы вернемся.
— Это не важно! Они убьют тебя, чтобы оставить себе задаток и не делать дело, чтобы сразу вернуться сюда и подцепить следующего лоха! — Карл поднял руку. — Сумка. Или я ухожу.
— Сколько ты собираешься дать им сейчас?
— Половину. Каждому — половину от обещанной суммы. То есть по семь тысяч. Но ты никаких разговоров о деньгах вести не должна, поняла? Денежные вопросы решаю я.
Катя отдала сумку и села, положив локти на стол.
— По сколько в пачках? — спросил коротышка.
— По десять.
Появился Адольф, поставив пятый стул, ушел. Карл повесил сумку на плечо, сказал: «Жди» — и направился вслед за ним.
Катя привычным движением запустила руку под воротник, нащупала медальон на цепочке. Злая дрожь наполняла ее. Девять наемников по четырнадцать тысяч — это сто двадцать шесть. Карл берет десять процентов, то есть еще почти тринадцать косых. Двенадцать она уже потратила на оружие, еще четыре на снаряжение. Итого сто пятьдесят пять. А у нее после продажи было сто шестьдесят две. Остается семь… совсем мало. Ну и черт с ними. Тем более что сейчас Карл будет выдавать наемникам по семь, то есть на самом деле останется около пятидесяти тысяч, а там… вряд ли выживут все.
Собственно говоря, вряд ли выживет она сама.
2
Дверь открылась, и в комнату вошли четверо в блекло-синих комбинезонах группировки наемников — впрочем, назвать ее полноценной группировкой со своей штаб-квартирой, командованием, базами, как это было у Долга, Греха или даже анархичной Свободы, нельзя. Все четверо — крепкие мужики, один пониже ростом и очень коротко стрижен, второй белобрысый, у третьего шрам через все лицо, четвертый со сломанным носом. Этот, с носом, держался так, что сразу стало понятно — он старший в группе.
Сидя за столом, она молча разглядывала их.
— Катрин Орлова, — представил Карл. — А это — Мировой, Кирилл, Нешик и Брюква.
Трое сели, Мировой — тот самый, старший, — встал за их спинами. Карл передвинул пятый стул к углу стола и уселся так, чтобы видеть и Катю, и наемников. Сумку поставил между ногами.
Катя заметила насмешливый взгляд коротышки. Она ведь никогда таких переговоров не вела, Карл был уверен: девчонка растеряется, начнет что-то мямлить…
— Давно Зону топчете? — спросила она.
Наемники зашевелились, белобрысый Кирилл с низкорослым молодым Нешиком переглянулись.
— Орлова… — произнес Мировой низким глубоким голосом. — Слышал где-то…
— Глеб-Орел, — напомнила Катя.
Наемник кивнул.
— А! Так вы… Нет, он говорил, не женат. Значит, сестра его?
— Точно! — подтвердил Нешик. — Та, у которой они с Опанасом хабар оставляли. Ну так а чего, нормально тогда…
— Отвечайте на мои вопросы, — перебила Катя. — Давно в Зоне?
Лиио Нешика вытянулось, но Мировой не стал возмущаться.
— Давно, — сказал он спокойно. — Я — семь лет, Кирилл с Брюквой по пять, Нешик три. Я в Долге когда-то был, потом ушел. Остальные — по жизни свободные бродяги.
— Надоело артефакты собирать, решили в наемники податься?
Карл дернул головой — она явно перегибала палку.
— А это не ваше… не твое дело, — ответил Мировой.
— Ладно, — согласилась она. — И долго в бригаде?
Мировой поднял глаза к потолку, припоминая, и тут опять подал голос Нешик:
— Так три года же. Мир, ты вспомни, — он оглянулся на старшего, — аккурат как я в Зону пришел, мы и начали. Меня электрой тряхнуло, но не убило, вы меня подобрали и…
— Три года, — согласился Мировой. — Да.
Она кивнула.
— Значит, спелись, знаете, как вместе работать. А в каких делах участвовали?
Карл что-то прошипел, зашевелился на стуле — по его мнению, Катя вела переговоры совсем не так, как положено. Ей было наплевать. Она платит, значит, может задавать какие хочет вопросы.
— Во многих, — сказал Мировой.
— Ну, в каких, например?
— Да ты расскажи, расскажи ей! — опять вылез Нешик. — Про то, как мы на Агропром ученых водили вместе с военсталами! Или как Maзу-садиста выследили и…
— Прежде чем наш командир станет отвечать на этот вопрос, — заговорил белобрысый Кирилл неожиданно интеллигентно и рассудительно, — мы бы хотели узнать, для чего вы собираетесь нанять нас.
— Это секретная информация, — ответила она. — То есть секретная для тех, кто не участвует в деле. А вы пока не участвуете.
Кирилл поднялся со стула. Мировой не возражал — должно быть, белобрысый часто вел переговоры от лица группы, язык у него явно хорошо подвешен.
— Большую часть наших, как вы выразились, дел нельзя назвать соотносящимися с духом международного законодательства, — произнес Кирилл, вежливо улыбаясь, и сделал жест в сторону коротышки. — Конечно, Карл поручился за вас, но все же мы до сих пор вас не знали, имели лишь шапочное знакомство с вашим братом и его напарником Опанасом. Мы не знаем, насколько можем доверять вам, и не станем посвящать в наши тайны, не имея никакого понятия о том, что вы хотите нам предложить.