Откуда-то вышли музыканты, встали в углу и грянули «Накрась свои губы, Мария».
– Да, мне это тоже странно, – сказал Карлос с лукавой профессорской улыбкой. – Казалось бы, если уж я читаю кровь, то она должна передавать все чувства и движения души, но – нет. Я вижу события, причем вижу их не изнутри носителя, а снаружи, со стороны. Это как фильм. Обрывки кинопленки, а носитель крови – как герой картины.
– Ты не читаешь, о чем я думал, что чувствовал в тот момент? – Полковник не смог скрыть возбуждения.
– Не читаю! Так что расслабься. Поэтому я хочу понять, что ты чувствовал, когда решал: вот она, моя судьба, или что ты там вообще решал. И бросал при этом предыдущую судьбу.
Когда я познакомился с Марией, она была красотка, доверительно сообщил солист, подпевки взывали: накрась, накрась свои губы, Мария!
Полковник молчал, оглушенный и осчастливленный этой доброй вестью – чудотворцу недоступны мысли и чувства всей его прошедшей жизни.
– Хорошо. Упростим задачу, – продолжал Карлос увлеченно. – Возьмем твою последнюю, Клаудию эту. Что ты чувствуешь к ней. Что в ней такого?
Но промчались годы, и, пережив разочарования, Мария больше не красит губы. Накрась, накрась свои губы, Мария, и ты расцветешь, как раньше…
– Я могу бесконечно смотреть, как она ест апельсин, – сказал полковник.
Карлос в полном восторге тряхнул головой.
– О! Старые полковники – большие фантазеры! То есть у тебя такой критерий: если можно всю жизнь смотреть, как она ест, то – бинго! – это любовь?
– Это образно, если ты понимаешь, а не понимаешь – отвали…
– А теперь я тебе скажу кое-что. – Карлос приосанился, будто на трибуне. – Видел я вашу любовь, всю вот эту возню, всегда одинаковую. Вот ты любил-любил одну, потом другую, потом снова первую, а потом третью, а на самом-то деле – ведь все одно и то же. Та же возня в постели или по кустам. И вообще насмотрелся я на вас. Вы так скотски однообразны. Вы привыкли думать, будто ведете какую-то духовную жизнь в облаке возвышенных чувств. Но если смотреть непредвзято, то большую часть вашего времени занимает унылая физиология: вы едите, ходите в уборную, спите и делаете вот это самое, что называете любовью. Такая тоска видеть это бесконечно! Вы – просто унылая биомасса!
О Мария, Мария, накрась свои губы после всех разочарований…
Полковник разглядывал Карлоса. Кто это? Это тот самый Карлос, что выпросил у него десятку на ужин?
– Кто это – «вы»? – спросил полковник.
– Кто-кто! Люди, человеки…
– А ты кто? Ты уже сверхчеловек?
– Я-то? – ухмыльнулся Карлос. – Ну уж точно не один из вас. Узнаешь еще, кто я…
– Угу… Карлос Великий. Элегуа назначил тебя своим апостолом?
Карлос странно посмотрел на полковника и промолчал. Перевел взгляд на стойку бара.
– Она все пялится на тебя.
Полковник не стал оглядываться.
– Если она тебе не нужна, дай мне денег.
Это уже был прежний Карлос. Вдруг. Будто рычажок внутри него заскочил в стандартное положение.
– Я дал тебе на ужин, – буркнул полковник.
– Дай еще.
Полковник глянул в сторону стойки. Мулатка тут же обернулась и улыбнулась ему.
Накрась свои губы, Мария, и танцуй, танцуй со мной.
– А как же скотское однообразие и все такое? – съязвил полковник.
– А я не говорил, что я против скотства. Я только не ищу в этом возвышенного. Денег дашь?
– Послушай, мы не договаривались, что я буду оплачивать тебе еще и шлюх.
– Ну, не мелочись. Это недорого.
Музыканты отожгли про Марию и затянули про девчонку из Гуантанамо.
Получив от полковника еще несколько купюр, Карлос встал и пошел к стойке. Начал что-то бормотать на ухо мулатке. Минут через пять она взяла его за руку и повела к выходу. Поравнявшись с полковником, Карлос задержался и навис:
– Знаешь, где я встретил Элегуа? На том самом поле…
Полковник смотрел на Карлоса снизу вверх.
– Ты помнишь то поле? – произнес Карлос медленно.
– Какое?
– Поле перед домом твоей бабки.
Полковнику показалось, что это сказал кто-то у него внутри. Стало жарко.
– При чем здесь моя бабка?
– Ты в детстве жил у бабки, рядом с полем. Когда-то это было ваше поле, как и все поля в округе…
Карлос сделал ударение на слове «ваше». Черт, что это? – завертелось в голове полковника панически и безответно. Еще в Гаване он почувствовал слабый укол беспокойства, когда Карлос сказал, что нужно ехать в Тринидад. Почему в Тринидад? Но тогда полковник сразу же погасил эту тревожную лампочку, случайно и необоснованно вспыхнувшую в его голове. В самом деле, Тринидад – второй туристический центр. Куда же еще поехать иностранцу с кубинской девчонкой, как не к Карибскому морю… И вот вдруг всплывает это поле…