Этот ад устроен с мыслью об африканцах. С тех пор, как я нахожусь на этом блядском континенте, меня не раз и не два изумляла моральная и физическая стойкость здешних обитателей. Они сильные, чертовски стойкие, они одарены удивительной способностью сносить все удары судьбы, волей к выживанию, причем, без какого-либо бунта. Именно поэтому сотни лет назад они позволили превратить себя в рабов. В этой тюреге они-то выжить еще могут, но не двое белых, которые страдать никак не любят. Не знаю, прийдет ли сюда мадам комиссар, но мы выйти отсюда просто обязаны.
Когда все упали, где стояли, чтобы забыться во сне, усаживаюсь рядом с Джеки на чем-то вроде узенькой лавки под стенкой. Мы оба мокры, одежду тоже хоть выжимай. Травка немного отупила нас, и это хорошо. Мы разговариваем лишь затем, чтобы сохранить внутренний покой. Так, болтаем о том, как прийдет комиссарша и освободит нас с извинениями, только никто в это уже и не верит.
- Джеки, еще один день мы просто не выдержим. Сдохнем.
- Это точно.
- Самое главное, вырваться отсюда. Пускай нас даже и посадят под замок, но лишь бы в другом месте. А потом уже можно будет подумать, как отсюда вырваться. Здесь мы этого сделать не сможем.
У меня имеется идея. План очень простой, но я рассчитываю на глупость африканских полицейских, так что дело может и выгореть.
- Джеки, ты сыграешь главную роль. Завтра, когда нас выпустят, ты должен упасть. Притворяйся, что у тебя сердечный приступ, потеря сознания, все что угодно. Самое главное, что ты падаешь на землю и не можешь двигаться. Здешние мусора - это придурки и хамы. Я постараюсь их убедить, что нам с тобой очень тяжко. Если мне удастся их обеспокоить, нас поместят в другом месте.
Джеки соглашается, и оставшееся время мы проводим, оговаривая все подробности плана действий.
***
На Джеки всегда можно положиться. Лично я доверяю ему на все сто процентов. Он прекрасно сыграет свою роль. Был один такой момент в его жизни, когда ему пришлось притворяться сумасшедшим. Его завернули в смирительную рубашку, и клопы со всей камеры приходили греться между его ногами и ягодицами. Парень выдержал. Джеки у нас твердый тип. Через пару месяцев он сделался самым лучшим моим другом. И всегда поддерживаем друг друга в нескольких самых основных вопросах.
- Если завтра не удастся, вырубаем парочку мусоров, и да поможет нам Аллах! Лучше умереть в драке, чем сдыхать сдесь.
***
Ночь кажется бесконечной. Мы готовы, возбуждены мыслями о предстоящей операции, только окружающих условий это никак не смягчает. Мы литрами теряем воду, слабеем, все продолжается крайне долго.
Наконец около восьми двери открываются и постепенно все выходят на ежедневную десятиминутную прогулку.
Сейчас все должно произойти. Джеки выходит из дверей.
- Я ставлю на тебя, Джеки.
Кривая усмешка.
- А я на тебя.
Пошли.
Заключенные держатся в группе, в паре метров от тюрьмы. Двое мусоров остается у двери, трое окружило группу. У одного имеется оружие. Если все пойдет наперекос, брошусь вначале на него.
Джеки падает.
Его падение - это само совершенство. Совершенно неожиданно под ним подгибаются ноги, и он падает всем телом, лицом на землю. Я же опираюсь на бочку, с такой рожей, как будто мне не хватает воздуха. Притворство мне удается без какого-либо труда. Думаю, что видок у меня еще тот. Остальные заключенные, увидев, что Джеки потерял сознание, отходят, другие махают стражникам. Стоящие у двери полицейские увидели точно. Мой, тот что с оружием, тоже не мог не заметить падения моего дружка, который сейчас даже не шевелится.
И ничего не происходит.
Никто из этих сукиных детей даже пальцем не пошевелил. Падаю на свою бочку. Лежащий на земле Джеки даже не дрогнул. Держись, браток, ведь они, черт подери, что-то сделать должны. Не двигайся.
Стоящие у дверей мусора махают заключенным. Прогулка закончилась. Наконец-то что-то происходит. Медленно, совершенно пассивно, заключенные возвращаются в камеру, без особой спешки, но и без признаков бунта. Картинка самая печальная. Вооруженный стражник подходит к нам. Теперь мы одни на всем дворе. Второй негр подходит к Джеки, обходит и носком ботинка страшно бьет его под ребра.
Ах ты блядская сволочь! Сука!
Он еще раз обходит Джеки. Второй пинок.
Второй раз сука!
Джеки даже не шевельнулся. Специалист по пинкам пялится на меня: взгляд неподдельно кретинский.
- Что думаешь, хер собачий. Или тебе кажется, что разбудишь его?
В мои глаза уставилась вся его африканская тупость. Можно почти что услышать, как шевелятся шестеренки в его мозгах. Формулировка вопроса занимает у него несколько минут:
- Что это с ним?
Я обращаюсь к вооруженному, похоже, что он не такой идиот.
- Слушай. Мы, белые, к такой тюрьме не привыкли.
Подходят и другие. Теперь вокруг меня их все пятеро. Продолжаю объяснять моему, который внимательно меня слушает.
- Вот такая тюрьма, это нехорошо. Понимаешь? Слишком тяжелая для нас, для белых. Мы там умереть.
Тот кивает головой. Ага, уже какое-то начало. Но другой, низкорослый и какой-то высохший урод, начинает кричать:
- Как это нехорошо? Для других хорошо, значит и для тебя хорошо.
Отъебись. Поворачиваюсь к своему.
- Мы не такие сильные. Много меньше сильные. Понял? Не такие мы сильные, знаешь?
- Да, менее сильные.
Ага, у нас прогресс. Но второй продолжает саботировать мои усилия.
- Тюрьма хороша для всех. Все одинаково, у нас равенство.
Не обращаю на него внимания и не спускаю глаз со своего полицейского.
- Я чувствовать себя не хорошо. Он потерял сознание. Понимаешь? Больной.
- Так, больной.
- Если мы туда вернемся, он умрет. И ты будешь отвечать.
По лицу мусора пробегает гримаса паники. Крикливый что-то вопит ему на местном диалекте. Я продолжаю настаивать.
- Ты ответственный. Ответственный, это есть нехорошо. Ответственный!