Филипп говорил так уверено и авторитетно… Как Ральф сказал бы, если бы я с ним еще общалась. Я вытерла лицо его носовым платком и по привычке, каким-то безотчетным детским движением, вскарабкалась к нему на колени и так же безотчетно, Филипп меня обнял.
– Поверь мне, как твой бойфьенду, мужчины тоже жутко боятся вам не понравиться. И комплексуют даже больше, чем вы. Все он знал про твой возраст, просто он струсил. Мы тебе на свадьбе такого принца найдем, что ты забудешь, как того идиота звали.
А я все помнила: идиота звали Антон.
Мне бы очень хотелось, чтобы он видел меня сейчас. С Филиппом.
Роди мне девочку!..
Джессика сидела на кухне, пытаясь не умереть.
Нахохлившись, как больной попугай, она держалась за голову. Рука, лежавшая на столе, подрагивала. Кофе в чашке давно остыл и подернулся мутной пленкой.
– Привет! – воскликнула я.
Она так дернулась, словно от моего «привета» детонировал мозг. С трудом уселась обратно, нащупав стул задницей и уставилась на меня. Вчерашняя косметика вокруг глаз, спутанные волосы из которых торчали шпильки, налитые кровью белки.
– Отлично выглядишь! – жизнерадостно улыбнулась я и запорхала по кухне. – Прям, как молоденькая…
– Где ты была вчера? – ее тон не предвещал ничего хорошего.
– Я же сказала, что с Фердинандом.
– Фердинанд – гомик! – сказала Джессика тем же гестаповским тоном.
Я развернулась всем корпусом, окинула ее выразительным взглядом и конфиденциально спросила:
– Может, он просто тебя не хочет?
В ее глазах мелькнуло по молнии. Навалившись на стол, она прошипела:
– Ты была с Фредом?!
– Ты спятила! – я ткнула кнопку, и кофеварка начала собираться с духом, чтобы издать свой первый жалобный всхлип.
Никто из нас троих не любил те новомодные навороченные кофеварки, что занимали полкухни, стоили состояние и воняли кислятиной. Кофе мы по старинке варили в простой кофеварке с фильтром…
Подозревать, что я встречаюсь с отцом, всякий раз, когда исчезаю из поля зрения, было второй старинной привычкой Джесс.
– Я все равно узнаю, – прошипела она. – И, если я узнаю, что ты была с ним, я душу из тебя вытрясу.
Я с жалостью посмотрела на ее морду; слегка опухшую, всю в потеках косметики.
– Джесси, – вкрадчиво прошептала я. – Уже забыла, как я тебя уделала в прошлый раз?..
Что-то мелькнуло в ее глазах. Что-то странное. Словно включился блок памяти, и Джессика поняла, где она находится. Потом свет снова погас. Она заговорила ровно, как робот.
– Если я только узнаю, если узнаю, хотя бы намек увижу… я тебя придушу.
– Доброе утро, солнышки! – в кухне возник Филипп в клетчатых пижамных штанах и белой мятой футболке. – Только взгляните, какой чудесный день за окном!..
Я уже видела, что за окном льет дождь; видела, как Эльба, беснуясь, бьет о берег тяжелой серой волной. Но Филипп так убедительно говорил, что я посмотрела. Ветер яростно ударил по окнам. Джессика дрогнула.
– Где ты был вчера? – начала она нехорошим тоном.
Филипп спокойно пожал плечами и достал из шкафчика чашку.
– Где бы тебе хотелось, чтобы я был?
– В могиле.
Его улыбка слегка померкла, плечи застыли и напряглись. Филипп повернулся к ней. Джессика сидела, уставившись в пустоту и слегка покачивалась, обхватив себя руками за талию. Последнее время она часто что-то роняла, явно не понимая, что говорит вслух.
Она сказала «в могиле», мы это слышали. Оба. Но вся ее поза говорила о том, что Джессика думает, будто только подумала это, а не сказала вслух. Последнее время, туман набегал все чаще. И телефон «специальной службы» я поставила на быстрый набор.
Филипп ее уже не интересовал.
– Ты была с ним, – прошипела она, раскачиваясь. – Сколько раз говорить, чтобы ты не смела? Ты словно меня не слышишь!.. Я говорила: не смей, не смей, не смей! Если я узнаю, о, если я узнаю!
Она вдруг встала и сжав ладонями голову, уставилась на меня.
– Если я вас застукаю, я тебя убью, клянусь богом! Только посмей, Верена! Только посмей!
Филипп прочистил горло, собираясь заговорить, я не позволила.
– Если он позовет меня, я побегу быстрее, чем босоногий кролик по горячим пескам! – мой голос катался по нижним регистрам, словно кошачий вой. – Рожу ему девочку, хорошую девочку… Не то что ты, Джесси, ведь ты уже не сможешь ему родить. Ты уже старая. Пора уступить дорогу!.. И он тогда скажет: дай моей девочке родиться, прошу тебя. Я все что хочешь за это сделаю!