Взвыв, Джессика швырнула на пол недопитый кофе и вылетела из кухни. Я тяжело дышала, оперевшись на стол. Филипп молча оторвал от рулона с бумажными полотенцами огромный кусок и бросил на пол.
– Она опять бредит, – сказала я.
– Вижу, – ответил он.
Только слепой не видел, что с ней творится. Но Филипп ничего не хотел менять. После разрыва с Ральфом весь его бизнес строился на деньгах, что ссудила Джессика. Он не мог сейчас взять и отправить ее лечиться. Это привело бы к аудиторской проверке, таков был брачный контракт.
– А ты что? Тоже бредишь?
– Отстань…
– Какого черта ты раззадориваешь ее с ребенком? Ты знаешь, каково это? Сидеть у ног как собака и прыгать на нее, по сигналу термометра, измеряющего базальную температуру?
– О-о! – прошептала я, вспомнив вопли из ее спальни. – Не пересказывай, не трудись. Я сама все слышала. Как ты ее умоляешь, как ползаешь… Знаешь что? Почему бы тебе не плеснуть ей в баночку, раз она тебе так противна? – я пару раз передернула кулаком у паха и с ненавистью уставилась на него.
– Потому, что я сделал вазектомию, – он выпрямился, как гризли, заслонив собой белый свет и навис надо мной. – Если я дам ей баночку, она отнесет ее на анализ, вот почему!.. И, раз уж мы об этом заговорили, не вздумай мне свою доченьку притащить, понятно? Я не кретин, как Маркус! Я чужих выродков тут растить не стану!
Мне стало не по себе. Вчера мне казалось, что после секса, все будет хорошо. Очень хорошо… Как я ошиблась.
– Что ты несешь?
– Ты с Ральфом тоже встречаешься? – спросил Филипп, все еще сидя на корточках и тщательно промокая пол.
– Нет! – воскликнула я, убедившись, что в холле никого нет. И ошарашенно подумала: тоже? Тоже?!
От ревности стало дурно и осознав, что он сейчас должен чувствовать, я присела на корточки, рядом с Филиппом. Коснулась его плеча. Филипп с отвращением отшатнулся.
– Не прикасайся ко мне, маленькая шлюха.
Он встал и бросил осколки в мусорное ведро.
Я онемела, присев на пол.
Кожа Филиппа казалась серой, рот сжался. Выражение счастья безвозвратно ушло.
– Только не рассказывай мне дерьмо, что ты с ним не разговариваешь. Я видел вас вместе еще тогда, когда ты не умела так притворяться.
Я поднялась:
– Мне пора.
– Да что ты? Пора!.. Ты с ним тоже не предохраняешься, тварь безмозглая?
Я онемела, мне было стыдно. И за Филиппа, и за себя. За то, хотела взрослого и опытного, а получила ту же истерику, что закатил Антон.
– Роди мне девочку! Сука, ты!..
И в этот миг, – пронзительно-долгий миг, – когда его глаза подернулись сверкающей пленкой, я поняла, что взрослых не существует. У тех, кто старше чуть больше опыта, но стоит им столкнуться с чем-нибудь необычным, они реагируют точно так же, как дети. Скрывают страх под маской беспричинного гнева.
Boys will be boys…
Я прокашлялась.
Не обиделась ни на шлюху, ни на безмозглую тварь. Я сама была в шоке: и что теперь? Он убежит и скинет мне сообщение, чтобы я не смела ему писать? Или выстоит? Забьет мне расставание в сердце, как осиновый кол?
– Роди мою девочку! – протянул Филипп, чуть откинув голову и глядя на меня сверху вниз. – Я лично, всегда считал, что нам в кровь пора добавить пару оттенков черного.
– Речь не о Ральфе, утихомирься, – устало, словно ребенку, сказала я.
Филипп надулся.
– О ком тогда?! Мне лично, даже в теории, нужен сын. И ты это знаешь.
– Мой папа был проще.
– Кто?
– Папа. Эти слова когда-то сказал ей он, умоляя Джесс не делать аборт.
– И ты их слышала, – осклабился он.
– Много раз, – я скрестила руки на животе. – Она повторяла их всякий раз, когда швыряла в него диванные подушки и вазочки… Послушай, Филипп. Со мной уже расставались. Хочешь сказать мне, что Это снова было в последний раз, то так и скажи. Если мне захочется истерик на ровном месте, я найду себе парня своего возраста.
Филиппа тряхнуло. Сильно. Я даже сделала шаг назад, опасаясь, что огребу, как Джесс.
– Если мне захочется проститутку, я честно, без риска сниму ее, – прошипел он чуть слышно. – Ты, может, думаешь, возраст – это всего лишь возраст, но тюрьма, мать твою – это не просто комната.
– Будь у меня любовник, зачем мне понадобился бы ты? А если у меня есть ты, на кой мне кто-то помимо?