В эту осень старый ворон, не в силах соревноваться с молодыми и предчувствуя свой близкий конец, впервые не улетел со стаей, а остался доживать свои дни в том самом краю, где прошла его юность.
Усталый, изголодавшийся, с намокшими от дождя крыльями, еле-еле подымал он в воздух свое истощенное тело. Он пролетел над большим лесом, и ни одна птица не отозвалась из мрака. На западе ворон увидал огромное, багровое, заходящее в гряды туч солнце. Он понял, что тучи эти сулят снег, и его охватил страх перед наступающими зимними холодами.
И вдруг сердце его сильно забилось от радости, в его намокших крыльях появилась сила: внизу, в долине, стоял хорошо знакомый ворону дом, от него бежала знакомая дорога, усаженная высокими тополями. На их верхушках много лет подряд он вил гнезда, оттуда вылетело множество птенцов, и гостеприимные хозяева никогда не разоряли его гнезд, не уничтожали снесенных самкой яиц.
Сделав круг над усадьбой, ворон несколько раз каркнул и сел на тополь, каждая ветка которого была так хорошо ему знакома. Оглядевшись, он подумал было, что заблудился, но, получше всмотревшись, узнал крытые черепицей кровли. Как здесь все изменилось, однако, как все запустело! Избы покосились, заборы разрушились, и ветер трепал растущую между черепицей прошлогоднюю траву. На тополях не было ни одного гнезда, только местами качался чудом сохранившийся сучок. А скворечен, когда-то прилаженных на деревья добрым человеком, не было и в помине.
Когда собака, гремя цепью, вылезла из своей будки, ворон хотел было приветствовать ее, приняв за своего старого приятеля Рудиса, у которого он не раз утаскивал кусочек мяса. Однако, увидев непрошеного гостя, собака залилась злым, визгливым лаем. Нет, это был не Рудис. Хозяева здесь тоже были другие. Не успел еще ворон хорошенько отдышаться и согреть крылья, как в дверях показался незнакомый человек с черневшей во рту трубкой. Увидев ворона, он сразу же замахал на него палкой.
— Пьяница! — снимаясь с ветки, в сердцах крикнул ворон.
Он двинулся дальше, все сильнее чувствуя, как с каждым часом тело его тяжелеет, а крылья еле двигаются. Путь, который в молодости он делал в течение получаса, пришлось одолевать целых полдня.
Мысли ворона были тяжелыми и темными, как и эта земля, смоченная ливнями поздней осени.
Тучи шли с запада. Ворон подумал, что ему, может быть, придется умереть от голода и холода раньше, чем на востоке взойдет солнце.
До слуха ворона долетел звон далеких колоколов. Их гул шел медленно и печально оттуда, куда летел ворон. Гул то затихал, то лился еще привольнее и шире. Ворон напрягал свои последние силы. В темноте высоко в небе маячила большая колокольня. Дальше лететь не было сил, и он сел отдохнуть на башню.
И тут только ворон понял, что спустился он именно на ту колокольню, на которой в молодости впервые увидел свою красивую, с лоснящимися сизоватыми перьями подругу. Она ему понравилась, и он, резвый, полный сил, долго ласковым взглядом следил за ее полетом вокруг колокольни. К счастью, самка была одна и своим призывным криком манила его полетать над зелеными лесами. Но ворон был глуповатым и гордым и не отзывался на ее голос. Несколько раз она, пролетая мимо, задевала его своим крылом, тихо каркая, словно укоряя за нерешительность. Самка была действительно красива. Она летала у колокольни и все дразнила его. Она ждала, чтобы и он коснулся ее своим крылом, а он только все больше и больше хохлился.
Но вот, играючи и как будто не слыша, о чем он там бормочет на колокольне, с карканьем поднялась она вверх, и вдруг на горизонте показалась стая черных птиц. Тут ворон ревниво расправил крылья. Крича и кувыркаясь в ясном весеннем небе, он так разошелся, что почувствовал себя почти в облаках. Потом он камнем стал падать вниз, и его крыло сильно задело крыло самки.
На одно мгновение они, казалось, потеряли головы и, будто оглушенные бурей, стремительно ринулись к земле. Здесь их разделили высокие всходы ржи.
Это был прекрасный день. Они долго и беззаботно гонялись друг за другом. Устав, они позавтракали вместе, потом опять летали над лугами, над берегом, над лесами и колокольнями. В ту ночь они впервые ночевали на высоком дереве, усевшись рядышком, а когда пошел дождь, ворон прикрыл самку своим крылом. На другое утро, не сговариваясь со своей подругой, он уложил первый сучок для гнезда. Самка поняла и принесла вторую ветку.