Вот, наши сильные ноги преодолели нелегкий путь наверх, и моя стопа опустилась в густую пушистую траву, которая покрывала огромную площадь на ровной и прямой верхушке горы.
- Мы пришли. – раздался рядом голос Шинарима, и я увидела его голубоватые тусклые глаза.
- Прошу, дайте мне минутку… - отчаянно взмолилась я, опасливо смотря в лицо старца.
Шинарим молча кивнул, увлекая всех собравшихся за собой. Я отчаянно вцепилась в руку Ласира, притягивая к себе. Мое тело пробивала мелкая дрожь, от волнения, с которым не могла справиться. Вожак улыбнулся, наклонив ко мне голову, и крепко обнял за плечи. Он на секунду одарил меня своим теплым поцелуем, от чего мне захотелось, чтобы этот миг не заканчивался, а все присутствующие здесь, просто растворились от дуновения теплого ветерка.
- Я с тобой, моя хала… - хриплым голосом произнес Ласир.
Я с отчаянием взглянула в глаза вожака, подумав о том, что зря весь этот день боялась выговориться. Нужно было рассказать о моих страхах именно ему, ведь никто и никогда не мог настолько влиять на меня. Его любовь могла куполом накрыть нас обоих, оградив от внешних волнений. Почему я, глупая, побоялась признаться ему сегодня в своих страхах…
Рядом с нами оказалась Хасира, и серьезно взглянув в мои глаза, протянула руку.
- Пора. – тихо произнесла дарна, и сделала шаг вперед, почти вплотную оказавшись около меня. – Вот это… вдохни. И твой страх на время уйдет. А хала сможет без проблем высвободиться во время обряда.
Я наклонилась к ее руке, и увидела зеленоватый порошок, рассыпанный на ладони.
- Вдохни носом. – я послушно сделала глубокий вдох, и тут же почувствовала, как легкий холодок просочился через ноздри.
Выпрямившись, взглянула в глаза Хасиры, и, улыбнувшись, произнесла:
- Спасибо… мой страх, действительно, начал таять…
- Когда ты будешь готова, на твоем лбу окажется знак. Ты не бойся, он проявляется у избранных, и у тебя так же будет. – Хасира прислонила палец к своему лбу, на котором теперь мерцали небольшие точки, в расположенные форме закругленного серпа, как у ее отца, Шинарима. – Это будет немного неприятно, но боль быстро пройдет. Это отметина богини Сайхалы.
Я медленно кивнула. Хасира взяла меня за запястье, и потянула за собой. Моя вторая рука крепко держалась за запястье Ласира, упрямо отказываясь отпускать его от себя. Вокруг повисла полная тишина, когда мы вместе с Ласиром и Хасирой оказались внутри огромного круга, который уже успел образовать Шинарим. Старец медленно развел свои руки, и на миг закрыл глаза. Повернувшись кругом, мудрец остановился, и указал на Салишу, затем на Сэта, Найю, и Энира.
- Выйдите сюда. – тихо произнес Шинарим, кивнув, когда названные сделали шаг вперед. – Двое саи, двое дарн, двое кан и двое канет. Ласир, встань напротив своей халы. Ваша связь сейчас так близко может помешать ритуалу. – вожак, дернув ушами, молча кивнул, и когда я медленно отпустила его руку, встал напротив меня. – Все остальные должны попытаться отдать свою халу почве, поэтому прислоните ладони к траве.
Все присутствующие преклонили колени и ладонями коснулись вершины священной горы.
- Сомкнем круг. – тихо произнес Шинарим, взяв меня и Салишу за руку.
Я подала свою руку стоящей рядом Хасире, и все остальные сделали то же самое, таким образом, у нас получился связанный круг. Сделав глубокий вдох, почувствовала, как ладони мои запульсировали. Энергия, которая вибрировала в нашем своеобразном ритуальном круге, была так сильна, что было сложно не прервать связь. Хала была совершенно иной, не той, что у меня происходила с вожаком – как нега и легкий дурман, в котором все страхи тут же пропадали, и еще часто целительная для моей души, с которой каждый вдох давался проще. Эта же хала, внутри ритуального круга, пульсировала и обретала новую силу, казалось, что с искрами белыми, синими и красными, мы жертвовали частичкой души, которая переплеталась и перерождалась.
Зажмурившись, почувствовала подкатывающую тошноту, и, бросив беглый взгляд на своего любимого, который, не отрываясь, смотрел на меня, увидела, как его глаза всматривались куда-то выше уровня моих глаз. Тут же тошнота сменилась жжением во лбу, от чего тут же захотелось прервать халу.