Сама она начала преображаться. Изящные черты начали меняться, будто воск под пламенем свечи. Белоснежные волосы заискрились, превращаясь в потоки живого света, в которых проступали тёмные всполохи.
Тело окутала аура противоречий — сияние небесного света переплеталось с тенями преисподней. Крылья прорезали пространство, словно разрывая саму ткань реальности. Одно крыло — белоснежное, как первый снег, с переливами чистого серебра. Другое — угольно-чёрное, с языками пламени, похожими на адское зарево.
Кожа засветилась изнутри, становясь полупрозрачной, как лунный камень. В глазах вспыхнули два разных огня — правый горел небесной лазурью, левый пламенел алым, как раскалённый металл.
От неё исходила сила, способная исцелять и разрушать. Каждая клеточка тела пульсировала энергией, балансирующей на грани добра и зла. Руки, некогда нежные и изящные, теперь могли одним прикосновением даровать жизнь или забрать её навсегда.
Преображение завершилось. Перед беснующейся сворой стояла луминария — создание, воплощающее в себе всю противоречивость мироздания. Её красота была смертоносна, а сила — безгранична. В этом существе слились воедино ангел и демон, создав нечто более могущественное, чем обе эти расы по отдельности.
Когда она подняла руку, воздух затрещал от напряжения. Одно её слово могло обратить врагов в пепел или исцелить раны. Но в глубине её души таилась тьма, жаждущая вырваться на свободу, готовая уничтожить всё на своём пути.
Скверник спустил адских гончих. Все они ринулись на Киру, словно волна тьмы, сметающая всё на своём пути.
Она увернулась от первой атаки, схватив со стола металлический лоток.
— Да чтоб вас всех! — прорычала, обрушивая лоток на голову ближайшей гончей.
Адские твари кружили вокруг. Антимагический контур их сдерживал, но даже он не мог простоять долго под напором злобно рычащих пастей, лязгающих челюстей и смертоносных когтей. Кира металась между ними, используя всё, что попадалось под руку: скальпели, зажимы, даже штатив для капельницы превратился в оружие. Но силы таяли с каждой секундой.
— Чёрт возьми, сколько же вас! — выругалась она, уклоняясь от клыков одной из гончих.
Одно крыло уже кровоточило — след от когтей особенно крупной твари. Но страх за любимую женщину брата придавал ей сил, она прекрасно осознавала, что то, что дорого Саймону, и для неё имеет первостепенную важность.
Кира схватила хирургический стол за ножку и опрокинула его на группу гончих, создавая временное укрытие.
— Не сегодня, твари! — взревела она, используя дефибриллятор как дубинку.
Но гончие были неумолимы. Они нападали снова и снова, их численность давала им преимущество. Кира чувствовала, как энергия покидает её тело, как силы истончаются, словно слишком натянутая нить. Медицинский шкаф полетел в сторону нападающих, но их было слишком много.
— На шашлык бы вас всех! — выругалась она, когда особенно сильный удар опрокинул её на пол.
Барьер лопнул, не выдержав натиска. Гончие сомкнулись вокруг, их клыки сверкали обещаниями нескончаемой боли. Но Кира не сдавалась. В груди горел огонь — огонь защиты и гнева. Она знала: отступать нельзя. Собрав последние крупицы силы, она схватила массивный стерилизатор.
— Получайте! — взревела она, обрушивая его на головы нападающих.
Волна ударов прокатилась по смотровой, отбрасывая гончих назад. И только тогда Кира поняла — это её последний рывок. Она встала, пошатываясь, готовая встретить свою судьбу, но не отступить. Её крылья, испачканные кровью и грязью, всё ещё были готовы к бою, а в глазах горел огонь решимости.
Самый огромный пёс из гончих оскалил пасть и с глухим рычанием бросился на Киру. Та зажмурилась и заслонилась истерзанными крыльями. Боль была просто невыносимой.
Глава 25
Подземный актовый зал являл собой пустующее помещение. Достроить его не успели: установить сцену и ряды сидений для зрителей планировали лишь к следующему году, так что уместнее было бы назвать его безжизненной бетонной коробкой колоссальных размеров. Здесь легко могли бы уместиться несколько футбольных полей, но сейчас тут и яблоку негде было упасть. Две непримиримые армии застыли друг напротив друга и только ждали команды вцепиться неприятелю в глотку.
В авангарде первой застыл колоссальный кракен — его щупальца, подобно живым змеям, извивались в воздухе, а глаза излучали холодное сияние. Исполинская фигура казалась несокрушимой скалой, готовой обрушиться на любого противника.