Поток любезностей для Светы иссяк, врач подошёл к кровати Ангелины.
— А что скажете вы, юная леди? Как ваше тело разговаривает с вами сегодня?
Геля густо покраснела до самых корней волос, но ответила буднично:
— Оно говорит, что хочет скорее поправиться.
— Превосходно! — хлопнул в ладоши Семён Игоревич. — Позитивный настрой — это уже половина лечения. А теперь давайте послушаем вместе.
Ангелина вздрогнула, словно доктор предложил не осмотр провести, а… Хм, ладно. Она осторожно спустила ноги с кровати, попробовала подняться, покачнулась. От резкости движения голова пошла кругом. Семён тут же подставил своё плечо. Он носил халат с коротким рукавом, поэтому для сохранения равновесия Геля вцепилась в тугой бицепс, мимоходом отметила, что руки врача щедро украшены чернилами татуировок, и совершенно по-идиотски заулыбалась.
— Верх надо снять, через одежду мне ничего не услышать, — напомнил доктор.
Ангелина тяжело сглотнула, как можно сильнее втянула в себя живот, задержала дыхание и смущённо уставилась в стену.
О своих недостатках она, разумеется, знала. Лишний вес, дряблый животик, небольшой по её собственным меркам. Всякое отсутствие талии. И непомерно большая грудь пятого размера. Последнюю Геля считала своим главным изъяном, на фоне которого меркло миловидное лицо и крупные карие глаза в обрамлении пушистых чёрных ресниц.
Семён прижал к её груди стетоскоп, оказавшийся неожиданно тёплым. Вслушался.
— Подышим, — велел он.
Геля мысленно чертыхнулась, но сделала вдох и выдох. Надоедливое брюхо тут же повисло над поясом пижамных штанов кожистым мешочком.
Доктор переместил стетоскоп на другую половину груди, затем жестом велел пациентке повернуться и с тем же безразличием послушал спину.
— Давление утром мерили? Пульс в норме? — деловито спросил он, когда Геля опустила край футболки и развернулась.
— Да, 120 на 80, пульс 79.
— Жалобы есть?
Казалось, с ней он говорит куда строже, чем, например, со Светой.
— Головокружение. Лёгкое. И слабость. Хочется обратно прилечь.
Семён тут же убрал планшет с историями болезни под мышку и деликатно помог ей опуститься на кровать.
— Позывов к рвоте нет?
— Нет.
— Анализы сдали? Снимок я сегодня видел, на рентгене всё чисто. Небольшая гематома, заживёт за пару недель.
— Сдала.
— Головная боль?
— Терпимо.
— Может, всё же назначить обезболивающее?
— Нет, спасибо. Вполне сносно и так.
В палату тенью шмыгнула Алевтина. Аккуратно поставила на тумбочку две кружки горячего чая и выжидательно присела на край кровати.
— Больничный открываем?
— Да, я работаю.
И так продолжалось ещё минут пять. Доктор не улыбался, не сыпал шутками, просто задавал вопросы и разглядывал, притом очень пристально.
— Клавдия Петровна, — обратился он к бабушке, — а вы знаете, что ваш организм — настоящий герой? Он столько лет служит вам верой и правдой!
Старушка заулыбалась, впервые за долгое время чувствуя себя не просто больной, а важной персоной.
С теми же шуточками, что и в случае со Светой, он приступил к осмотру. Ангелина уткнулась в телефон, но нет-нет да поглядывала в их сторону.
Ей вдруг подумалось, если бы он приказал всем в палате упасть на четвереньки и ползти, они бы сделали это без колебаний, ведомые какой-то первобытной силой, исходящей от этого человека. И не важно было бы зачем — просто потому, что он так захотел. Поддалась бы даже немощная старушка.
Он был воплощением той самой опасной красоты, от которой невозможно отвести взгляд, той самой притягательности, что заставляет сердце биться чаще, а разум умолкать перед зовом плоти.
Обход завершился у постели Алевтины. Получив чёткий ответ на свой последний вопрос, Семён Игоревич склонился к хворой, поцеловал здоровую ручку и пружинистой походкой направился к двери. На пороге обернулся, бросил цепкий взгляд на Ангелину и строго велел:
— На столе наведите порядок. Это всё-таки больница, а не кафетерий.
Геля опешила, потому не нашлась с ответом.
Глава 2
В больничном фойе было прохладно и тихо. Ангелина сидела у окна, рассеянно глядя на пестрящий летними красками двор. На улицу не хотелось, жара и яркое солнце удручающе действовали на организм, после пятиминутной прогулки клонило в сон, а она итак проводила в кровати добрых три четверти суток.
Дверь распахнулась, и в помещение влетела запыхавшаяся Катя, близкий друг и соратник.
— Ангелок! — воскликнула она, бросая пакет с передачей на стул. — Ну как ты тут?