Бар «Лотос» был не только процветающей экосистемой, где природа снова вступила в свои права, или укрытием для беглеца от якудзы. Здесь хранилось прошлое. Смутные обрывки прошлого мерцали во тьме, забытые мгновения оживали. Я видел обворожительную Киоки, которая забралась в постель Юдзи, чтобы исполнить соблазняющий танец живота перед одиннадцатилетним подростком, онемевшим от удивления. Шутницу Сизуко, которой нравилось извлекать свой стеклянный глаз изо рта – легкая забава, многим казавшаяся весьма эротичной. И Маму-сан, гораздо моложе, довольно соблазнительную, еще без складок подкожного жира… Несомненно, смерть единственного сына подкосит ее. Господину Бойанжу придется приложить немало стараний, чтобы утешить хозяйку. Да и Мэри наверняка окажется среди тех немногих, кто оплачет Юдзи. Впрочем, как только Мэри переступит черту, отделяющую ее от гиперпространства, она забудет все свои печали.
Я открыл канистру и начал выливать бензин на землю. Я обходил бар по кругу, оставляя запах разрушения там, где горючая жидкость соприкасалась с травой. Едкий запах, несомненно, достиг ноздрей Юдзи, но он так погрузился в жалость к себе, что даже не заинтересовался, откуда он исходит. Без Юдзи Мэри гораздо раньше совершит прыжок в гиперпространство. Меня смущала мысль, что скоро я стану для нее таким же прозрачным, какой всегда была для меня она. Она сможет увидеть мою бородавку на ноге и мой ненадежный аппендикс. Проклятие моего воспитания и тень отца, неотступно преследующую меня. По крайней мере Мэри не угрожают тихие семейные обеды. Отец всегда возражал против моих отношений с противоположным полом. С раннего детства он дал мне понять, что женщины находятся под запретом до тех пор, пока я не получу степень по экономике и работу в министерстве финансов. Только тогда он подыщет мне подходящую жену.
В школе какое-то время мне было нетрудно следовать наставлениям отца. Мне никогда не нравились девчонки, и вовсе не потому, что я по природе был женоненавистником, просто они казались мне тогда глупыми и нудными. Впрочем, в старших классах в жизнь мою вошла девушка, которая навсегда изменила мой взгляд на женщин.
Нас было шестеро, занимавшихся математикой по усиленной программе: Тецуи, мой страстно увлекающийся пинг-понгом друг; Хайд и Джан, гениальные близнецы, которые общались только между собой и только по-латыни; Юи Кана, застенчивый знаменитый баскетболист, который уверял, что отрежет нам языки, если мы проболтаемся, что он учится вместе с такими чудиками, как мы, и Эйя Иноу.
Эйю знала вся школа. Во-первых, отец ее был школьным вахтером, и они жили в деревянном домике на задах футбольного поля. Во-вторых, с двенадцати лет Эйя носила на спине массивную металлическую пластину, предназначенную для коррекции юношеского сколиоза. Нечего и говорить, что это приспособление сделало ее посмешищем для школьных лоботрясов. Девчонки приносили из дома магнитики с холодильников и норовили приставить их к спине Эйи. Мальчишки, чуть завидев ее, начинали кататься от смеха и орать: «Эй, ты, металлистка, иди сюда!» Школьная жизнь была для Эйи настоящим адом.
В отличие от одноклассников Эйя не посещала клубы и не ходила на дополнительные занятия. После уроков она помогала отцу отскребать жевательную резинку от парт или бродила по бамбуковым зарослям, клацаньем металлической пластины распугивая птиц. Мое первое самое сильное воспоминание об Эйе относится к осени последнего года обучения в школе. Надвигался тайфун, и занятия в школе отменили. Наплевав на штормовой ветер, я храбро заявился в школу. Мне очень хотелось закончить работу по электромагнитной индукции, да и учитель господин Казагучи сказал, что лаборатория – в моем полном распоряжении.
Утро уже заканчивалось, а эксперимент был в самом разгаре. Я записывал показания вольтметра, когда что-то за окном привлекло мое внимание. Эйя стояла на крыше спортзала. Школьная форма промокла, волосы терзал ветер. Дождь хлестал ее, а Эйя, не замечая ничего, стояла, раскинув руки, словно волшебная фигура на носу корабля в штормовом море. Никогда не забуду ее взгляда – в нем были дикость, геройство, безумие. Я заметил, что она не надела свою пластину.
Я заинтересовался Эйей. Однако ее по-прежнему изводили все кругом, а мне не хотелось попадать ее мучителям под горячую руку. Если двое изгоев сойдутся вместе, они неминуемо превратятся в посмешище для всей школы. Страдания, которые нам приходилось переносить в одиночку, только увеличились бы, если бы мы подружились.