Двое слуг с гиканьем бросились за ним. Через мгновение внизу послышалась возня.
— Он у нас! Пытается засунуть пальцы в горло…
Мервари посмотрел сверху вниз.
— Одного глотка было достаточно, — заявил Мевари. — Слишком поздно, ему уже не спастись. Лучше пусть отправится к Элизет и умрет с комфортом.
Хармул и Зимир, отпустив несчастного, побежали между пустых фонтанов, весело улюлюкая.
На крыше Мевари вложил меч в ножны элегантным экономным жестом фехтовальщика.
ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА СПУСТЯ ЖЕНИХ постучал в дверь спальни своей невесты и, когда его впустили, выдохнул:
— Я погиб.
— Нет, — резко ответила она, — это я погибла.
Сайрион закрыл дверь и прислонился к ней. Опухоль, казалось, спала, и лицо вернулось в свое обычное пухлое состояние.
— Благородный кузен Мевари открыто угрожал мне и — как это сказать? — предложил выпить вина из кубка, первоначально принадлежавшего ему. Похоже, он предвидел все мои ходы. Он рассчитывал на этот обмен.
— Если только мы не отравили и твой кубок.
— Ты бы не пила из него, если бы это было так.
— Разве? — Она смотрела на него с презрением. — Неужели моя жизнь так прекрасна, что мне стоит цепляться за нее? Возможно, меня больше не волнует, что со мной будет.
— Если ты рассчитывала умереть, почему ты одета для брачного ложа? — спросил Сайрион.
Элизет с минуту смотрела на него, потом опустила глаза и отвернулась. Прозрачный пеньюар и яркая вуаль волос повернулись следом за ней.
— И если ты ожидал смерти, Ройлант, то почему ты здесь?
— Нужно где-то провести свои последние минуты, — рассудительно заметил Сайрион. — Почему я должен избавлять тебя от зрелища моей последней агонии? Возможно, в предсмертной агонии мне даже удастся повредить кое-что из твоей скудной мебели.
— Это неважно. Скоро я получу в утешение все твое имущество в Херузале.
— Ты так считаешь?
Она обернулась и посмотрела на него.
— Или все это было ложью? Может быть, у тебя нет никакого поместья. Возможно, твоя вдова останется без гроша.
Она выглядела великолепно среди янтарного сияния свечей, наполнявшего комнату, которая, даже имея признаки упадка и разрушения, черпала из него странную глубинную красоту — посредством колдовской иллюзии?
— Почему бы, — сказал Сайрион, усаживаясь в кресло с высокой спинкой, — не осветить мои последние мгновения несколькими захватывающими истинами? Почему бы тебе не рассказать мне о Мевари?
— Мевари — это Мевари.
— Прошу прощения, я имел в виду первого Мевари, его отца. Твоего дядю.
Странным жестом, ибо прежде в ней не было ни намека на скромность, она запахнула внахлест полы свободного пеньюара, так что они перестали просвечивать.
— Он был моим опекуном, пока мне не исполнилось семнадцать.
— И тогда он умер. Как это произошло?
— Он утонул, — тихо ответила она.
— В море?
— В бане. В кальдарии. Он… — Она снова отвела взгляд и подошла к окну. — Он был пьяницей и, напившись до омерзения, пошел в баню и утонул там. Отвратительно, верно?
— Ты была его наложницей.
— Ты понятлив.
— Ты его убила?
— Нет. Я мечтала об этом время от времени. Но я этого не делала.
— Его призрак ходит по дому, ты знаешь?
— Я слышала про это. Его призрак, старая Таббит, бывшая моей нянькой, многочисленные ремусанцы и морские демоны, которые ночью карабкаются на утес… — Она повернулась и, поспешив к нему, упала на колени, склонила голову и пробормотала сквозь водопад блестящих волос: — Ты заслуживаешь правды. Твоя проклятая глупость заслуживает этого. Стоит ли говорить об этом Ройланту? Да, ему надо сказать. Я никогда не собиралась обманывать его. — Она подняла глаза и встретила его язвительный взгляд. — Я расскажу тебе. Мевари намекал, что я не девственница. Но, думаю, не потому, что его отец сделал меня своей наложницей в тот день, когда мне исполнилось четырнадцать. Это было меньше чем через месяц после смерти моего отца. Это произошло здесь, в этой комнате. Вон там, возле сундука. Дядя вошел в комнату и пять минут спустя овладел мной. Когда все было сделано, он спросил, понравилось ли мне и люблю ли я его. Когда я сказала «нет», он ударил меня. Потом он снова спросил меня, и я ответила «да». Я быстро училась, понимаешь ли. В течение трех лет я поддерживала словами то, чего требовало его тщеславие. И то, чего требовала его плоть, я тоже поддерживала. Я всегда приветствовала его с радостью. Я познала на себе все его пристрастия. Ты это обнаружишь, если решишь испачкаться.