— А второй Мевари, — настойчиво произнес Сайрион. — Как он тебя нашел?
— Как ты сам утверждаешь, он мой любовник.
— Которого ты любишь как своего бога.
Какое-то время она изучала его пристальным синим взглядом.
— Так ты и это слышал? И верил в это так же, как и он? Нет. Он не мой бог. Я не люблю его, не наслаждаюсь им и даже не люблю его общество. Поддержав традицию своего доброго отца, он изнасиловал меня. К тому времени я уже привыкла. Как и у его отца, его любовные ласки немногим лучше изнасилования. И, как и его отец, он мелочен, ревнив, любит избивать женщин и лошадей и падок на лесть. Поэтому я поклоняюсь ему.
— Почему?
— Разве я только что не сказала почему? Как еще я могла здесь выжить? Как еще мне было жить?
— Ах, да. Ты не могла позволить себе бросить наследство, ни единого его обшарпанного дюйма. Поэтому ты терпела. И ждала, когда я выполню свою клятву.
— Ты… — Она сверкнула глазами. — Я надеялась, что брак принесет мне покой.
— После того, как ты отправила бы меня.
Она покачала головой, словно в замешательстве.
— Я почти боялась, что Мевари до этого додумается. Но решила, что ему привычней металл для убийства. Или что-то, что потребует применения какой-то мерзкой силы, о которой я не могу судить. — Она села на пятки, хмуро глядя на Сайриона, а затем замерла. Наконец она спросила: — Что с тобой?
— Как ты думаешь, что?
— Ты болен.
— Я сказал тебе в дверях.
— Яд? Я не верю этому.
— Он сказал, что мне от него не спастись. Похоже, он был прав. С эстетической точки зрения тебе не о чем беспокоиться. Это не будет похоже на кончину Иобеля. Какая великолепная удача для нас обоих.
Теперь ее взгляд был серьезен. В свете низкой лампы и свечей заблестели струйки пота, медленно стекавшие по его волосам, по щекам и шее. Его руки вцепились в подлокотники кресла. Его губы, так быстро излечившиеся от припухлости, сильно побледнели.
— Что я могу сделать? — спросила она.
— Прочитать подходящую молитву, — предложил он. Теперь говорить становилось заметно труднее. — Я бы не советовал тебе целовать меня на прощание.
Боль, а она явно была, должно быть, усилилась. Его тело вытянулось и перекосилось, рот искривился, глаза застыли. Из уголка его губ, сложившихся в улыбающуюся гримасу, потекла струйка крови. Последнее, что увидел Сайрион, когда сильная агония затмила его зрение, — это ее выпрямленная фигура, удаляющаяся по комнате, золотая в золотом. Затем связь с окружающим миром оборвалась внутри него, как сорванный стебель. Мир полыхнул черной молнией, и в этот момент он закричал. Элизет, снова добравшись до окна, остановилась. В ушах у нее звенел резкий крик. Она, казалось, ждала.
Когда она вернулась к нему, чтобы проверить, он обмяк, упал боком на подлокотник кресла, закрыл глаза, слабо улыбнулся, его дыхание прервалось, а сердце остановилось.
ГЛАВА 4
ФИГУРА ОДИНОКОГО ВСАДНИКА, двигавшегося рысью через сады Флора в прозрачном полуденном солнечном свете, была не в состоянии скрасить вид разрушавшегося особняка. Накануне вечером его обитатели с необычайной прытью ходили туда-сюда, открывали и закрывали двери. В поле зрения показались не все. Те, кто показался, не пылали оптимизмом. Одинокий всадник, у ворот попавший вместе со своим скакуном в бесхитростные руки Зимира, действительно оказался предвестником судьбы.
Когда Зимир направился к арке конюшни, его внезапно схватила довольно грозная смуглая фигура. Она потребовала прибывший с посыльным конверт. Надпись на конверте указывала, что это собственность Ройланта Бьюселера, поэтому Мевари немедленно вскрыл письмо. По той простой причине, что кузен Ройлант больше не мог проявить к нему никакого интереса. В конверте лежали две бумаги. Первый пергамент, подписанный и скрепленный печатью трех адвокатов, свидетельствовал о действительности второго документа, который был всего лишь копией другого, спрятанного в подвалах некоего здания в Херузале. Второй документ, запечатанный личной печатью Ройланта, тоже был вскрыт.
Учитывая предыдущие события, вероятно, не нужно быть гением, чтобы угадать его содержание. В документе Ройланта, снабженном множеством витиеватых юридических фраз, сообщалось, что в случае его внезапной смерти — если она наступит — все его имения, деньги и движимое имущество перейдут ни много ни мало к королю Мальбану, его уважаемому сеньору, на содержание армии, на благотворительность и для процветания его королевства Херузала.