Однажды произошла перемена. Жена Герриса умерла далеко отсюда, в стране, названия которой Валия даже не знала. Герриса охватило странное чувство вины. Он решил отказаться от своей любовницы теперь, когда это едва ли имело значение, так как он не интересовался ею уже больше года. В то утро, когда он пришел с новостями, Валия играла во дворе, свесившись вниз головой с мертвой смоковницы. Она была невероятно гибкой, а также невероятно грязной, оборванной и покрытой укусами свирепых насекомых, которые кишмя кишели в стенах дома. Она смутно помнила, даже по сей день, как перевернутый рыжеволосый мужчина уставился на нее, сидя на своей перевернутой лошади.
Казалось, в его чувстве вины открылась новая грань. Этот ободранный сорванец принадлежал ему. Он должен искупить свой грех. Он должен спасти ребенка.
Он спас ее. Он удочерил ее. Он забрал ее из лачуги, где она чувствовала себя как дома, хотя и не была счастлива, и поместил во Флор, где все еще были слуги, ругавшие и ненавидевшие ее, и священник, читавший ей лекции о любви к Богу и бивший ее за то, что она не помнила этого. И еще там была другая сестра, моложе ее, подобная золотой лилии, тонкая, как тростинка, спокойная и, в отличие от нее, законная — идеальная вещь, подходящая для дома, каковой Валия откровенно не была. И еще был Геррис, осыпавший Валию проявлениями фальшивой наигранной любви, горой подарков (таких же дешевых — денег было мало). Она съеживалась, когда он подходил к ней и принужденно обнимал и хвалил. Она не понимала этого, но все же ощущала и его слабохарактерность, и нелюбовь, и страх. И только еще больше ненавидела его. Ненавидела всех и все здесь. Кроме… Старухи, кормилицы золотой сестры, теперь и ее кормилицы…
Обычно старуха обращала на нее очень мало внимания, хотя однажды, легко и ловко взобравшись на граб, Валия заметила, что за ней наблюдают старые глаза. После этого, иногда заставая ее одну, Таббит рассказывала ей истории. Это были прекрасные истории о чудесном дворце из хрусталя и изумруда на дне моря, где обитала богиня, забытая мужчинами, но почитаемая немногими избранными женщинами. И богиня одаривала силой тех, кто служил ей. Властью делать других мужчин и женщин своими рабами. Властью наказывать и повелевать.
Таббит уже тогда был стара, очень стара, и у нее не хватало одного мизинца. Таббит объяснила, что принесла клятву морской богине, Матери Великого Океана. Отрезанный палец Таббит скрепил эту клятву. Существовали и другие знаки внимания, которые можно было ей предложить. Палец ноги, мочка уха, даже сосок — Валия, грудь которой уже начала расти, трепетала от ужаса. Но что такое, сказала Таббит, маленький кусочек плоти в обмен на такую власть? Беда в том, что для свиты богини подходило слишком мало людей, и она не знала, что делать. Число ее последовательниц сократилось до ничтожной горстки. Ради выживания ордена одна из них отправилась в путь, чтобы снабдить сестер провизией, потому что все они состарились и больше не могли добывать ее в океане. Помимо этого ей нужно было найти на земле светоносного ребенка, прекрасного, мудрого и достаточно сильного, чтобы войти в храм Владычицы и получить сверхъестественный дар в качестве ее благословения.
В действительности эта процедура была сложнее, гораздо сложнее, чем в воспоминании или рассказе. В конце концов дело дошло до двух неизбежных кульминаций: откровения Таббит о себе как об ищущей жрице и страстного желания Валии, чтобы нашли именно ее.