Над колоннами форума на юных крыльях стремительно взлетело дитя-солнце. Сайрион повернулся: и дом, и сад, и мраморная усыпальница исчезли. Ничего другого он и не ожидал.
Налдин медленно умер от чумы, перед этим увидев, как умирают все остальные.
В этом была определенная справедливость. И где бы они сейчас ни находились, их уже не было в земном аду. Не в силах признаться, они умоляли дать им покой, умоляли со слезами и воплями, совершая ужасные убийства.
Когда до восхода солнца оставались считанные минуты, только Сабара смотрела, как уходит Сайрион. Сабара — у нее одной имя было ремусанским, без изменений. В ее взгляде застыло нечто невыразимое.
СТРАННАЯ НЕРОВНОСТЬ ТЯНУЛАСЬ по пустырю, ведущему от улицы к ступеням ремусанского храма. Казалось, она отмечает какую-то древнюю границу, может, стену дома. Кости были найдены здесь, кости более чем сорока человек — много, много более, — тех, кто подвел четырех разъяренных, охваченных чувством вины безумных призраков.
С северной стороны храма росло стройное зеленое дерево. Земля под его корнями сместилась, как будто случилось землетрясение, странным образом не разрушившее ни одного другого места. Среди комьев земли лежал большой сундук из позолоченного металла, местами проржавевший.
Ключ подошел к замку, сломавшемуся при повороте, но каким-то образом открывшемуся. Сайрион откинул крышку.
Внутри лежали два золотых ожерелья — одно с подвешенным к нему портретом черноволосой женщины, отделанным сапфирами и рубинами; несколько жемчужных талисманов; богато украшенный кинжал; пять кубков чеканного серебра (да, кто бы не вспомнил ароматное ремусанское вино, о котором пели поэты и с которым сравнивали закатные океаны, кровь и женские губы?); куча великолепных сверкающих колец; два золотых браслета. Только Мариваль не оставила ему своих драгоценностей. Великое время сделало все это немного тусклым, придало прекрасный зеленоватый оттенок, еще более сказочный, чем драгоценный металл, словно это были сокровища, извлеченные из моря. Только по весу все это имело невероятную стоимость. Как антиквариат оно было почти бесценным.
Сайрион оставил сундук открытым, чтобы счастливчики, кто бы они ни были, могли найти его. Он взял с собой одну-единственную вещь. Один тонкий браслет из зеленоватого золота, который в течение двенадцати веков или даже больше, хотя и только в одну ночь в году, сжимал запястье Сабары.
ТРЕТЬЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
ОБЕД В «МЕДОВОМ САДУ» подавали в полдень. Мясистый детина принес буханки золотистого хлеба и тарелки с овощами, поджаренными в масле со специями. Дурманящие запахи пробудили солдата от оцепенения, в которое повергло его запутанное повествование ученого. Ройлант, однако, все это время внимательно слушал.
— Этот малый и в самом деле довольно умен, — сказал он, когда на его стол поставили главное блюдо.
— Спасибо, — скромно ответил раб.
Ройлант не стал исправлять эту ошибку. Он повернулся к ученому, изучая его лицо.
— Думаю, затейливые истории нравятся ученому уму. Как вы думаете, это правда?
— Да. Я сам видел призраков и подобные явления, при этом я обычный человек. Сайрион же, надо полагать, естественно притягивает странные, сверхъестественные события, как некоторые люди притягивают несчастья. А Теборас, или Тебориус, как его когда-то называли, — это место с привидениями, и там повсюду ремусанские руины, словно призраки величия павшей Империи.
— И прекрасная Сабара. Похоже, он питал к ней слабость.