Джувед повел Сайриона по каменной лестнице в просторную комнату.
В комнате повсюду виднелись магические инструменты: отполированные черепа, звездные карты, широкое восточное окно, из которого можно наблюдать за небесами, кристалл для ясновидения, оправленный в медь. На сундуках, подставках и на столе стояли какие-то приборы. Второй стол был сервирован холодным мясом, кондитерскими изделиями, фруктами, даже кувшином вина и серебряными кубками для питья, а также золотыми сосудами с пряностями. В южной стене находилась еще одна приоткрытая дверь, ведущая в темную спальню. Кое-где из темноты выступали какие-то неясные предметы.
Джувед казался усталым то ли от волнения, то ли оттого, что спускался и поднимался по лестнице. Он почти упал в резное кресло и махнул Сайриону в сторону еды и вина.
— Я удивлен вашим обедом, — заметил Сайрион. — Вы сказали, что три года были здесь в заключении?
— Дорогой гость, — сказал Джувед, — не люблю хвастаться, но я волшебник. Я могу делать такие вещи. Только над этим ужасным существом снаружи у меня не было власти.
Сайрион попробовал немного хлеба и мяса. Он лениво исследовал специи: имбирь, мускатный орех, перец, соль и корицу. Когда он подошел к кувшину с вином, Джувед сказал:
— И мне, если можно. Я устал, дорогой гость, и мне надо посидеть. — Сайрион налил в кубок вина и протянул его хозяину. Рука Джуведа задрожала, и он самоуничижительно рассмеялся: — Прости мою слабость. Прошу тебя, загляни в соседнюю комнату. Выбирай все, что пожелаешь.
Сайрион широко распахнул приоткрытую дверь. Часть помещения занимала кровать, в остальной части комнаты располагались колдовские статуэтки, талисманы, фигурки животных и таблички с надписями. Все они были сделаны из драгоценных материалов: золота и серебра, оникса, слоновой кости и нефрита. У восточной стены, почти за самой дверью, на колышке висел плоский, слабо мерцающий овал, накрытый куском черной вуали. Когда Сайрион повернулся, чтобы рассмотреть его, вуаль соскользнула с крючка на пол.
Под ней оказалось зеркало из безупречно отполированной бронзы, идеально отразившее Сайриона.
— О, ты нашел зеркало Зилуми, — догадался Джувед. Его голос стал бодрее. Он просиял. Не видя самого зеркала из внешней комнаты, он видел Сайриона и, вероятно, поэтому смог оценить природу его интереса к восточной стене. — Разве оно — не совершенство?
— У кочевников есть поговорка, — откликнулся Сайрион. — Трудно видеть сквозь завесу.
Джувед, казалось, встревожился.
— Но разве вуаль не упала с зеркала? Обычно это происходит, когда кто-то входит в комнату — из-за сквозняка, без сомнения.
— Да, упала, — подтвердил Сайрион. Он продолжал стоять перед своим совершенным отражением, словно раздумывая или любуясь. Однако он необъяснимо побледнел.
— Ты, разумеется, помнишь историю Зилуми, — развеселился Джувед. — Про то, как ее отчим, король Грауд, заключил пророка Хоканнена в темницу, а Зилуми, увидев пророка, воспылала к нему любовью. Она была колдуньей и наполовину демоном с золотыми глазами и волосами цвета этого бронзового зеркала. Грауд, в свою очередь, желал ее и однажды ночью стал умолять ее станцевать для него эротический танец, которому ее научили демоны. Опьяненный ею, он обещал ей в обмен драгоценности и богатства. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее становились его опьянение и похоть. В конце концов он поклялся именем Бога перед всем своим двором, что даст ей за один танец все, что она попросит. Она стала танцевать. Говорят, что от этого танца незажженные свечи зажглись сами по себе. Когда танец закончился, Зилуми напомнила Грауду о его обещании. Он рассмеялся и спросил, чего бы она хотела. «Дай мне, — сказала Зилуми, — голову Хоканнена, отделенную от его тела». Грауд был потрясен и напуган, потому что, хотя он заключил пророка в тюрьму и хотел, чтобы тот сгнил в тюрьме, он боялся убить его сразу. Но Зилуми настаивала: «Ты дал клятву перед Богом и своим двором». Грауд предлагал ей альтернативы: сокровища казны, даже свое королевство. Но Зилуми была непреклонна: голова Хоканнена — и ничего больше. Наконец покрывшийся испариной Грауд согласился и уже собирался подать знак палачу, когда Зилуми снова заговорила. «Всем ясно, — сказала она, — что если ты отдаешь мне отрубленную голову Хоканнена, ты даришь мне его жизнь». Грауд вынужденно согласился. «Тогда, — сказала Зилуми, — раз ты показал, что его жизнь принадлежит мне, я желаю не убить его, а освободить». Попав в такую ловушку, Грауд мог только повиноваться. Таким образом пророк был освобожден. Сама Зилуми, оставив свою роскошную колдовскую жизнь, последовала за Хоканненом в пустыню. Чтобы продемонстрировать перемены в своем сердце, она обрезала волосы и выбросила в пески свои прекрасные одежды. Она выбросила даже свои магические инструменты, в том числе это зеркало, с помощью которого она творила наихудшие чары.