Эти магически подготовленные к выполнению своей задачи рыцари-убийцы подобны хитрым механизмам, и их невозможно остановить. Как только судьба несчастного Хулема была объявлена, он перестал выходить из крепости Клув, ожидая мстителя за запертыми воротами. А за окнами крепости также застыла в ожидании деревня, охваченная страхом беспощадной, беспорядочной мести. Местные голубиные посты, верные Хулему, дали клятву предостеречь его, посылая особо окольцованных птиц в знак приближения убийцы. Но ни одна птица не прилетела. Из свидетельских показаний людей, ранее приходивших в деревню, стало известно, что все посты уничтожены. Однако, к счастью — благодаря незнакомцу по имени Сайрион, — Клув знал, что опасность приближается. В крепости составили план, как расправиться с убийцей: поскольку такой ритуально подготовленный человек невосприимчив к боли и ранам, а следовательно, к ударам копья, меча или стрелы, пока не совершит убийство, они планировали вылить на него котел кипящей смолы с надвратных башен. Даже закаленный рыцарь не выдержал бы такого натиска. Пожилой святоша слегка улыбнулся.
— Предположим, — предположил он, — хитрый убийца догадывается о возможном применении такой меры. Разве он как-нибудь не защитится от этого?
— Но его же увидят, если он придет, — возразили люди. — Как можно пропустить человека в стальной кольчуге и белом плаще, даже если он не верхом на коне?
— Действительно, как? — эхом отозвался святой. Он прятал подбородок в складках разорванного плаща и сейчас уже определенно улыбался.
Вскоре после этого святоша закатил истерику, привлекая внимание. Он растянулся на земле, колотя кулаками по воздуху и обильно истекая слюной. Люди почтительно отошли, с ужасом и благоговением наблюдая за этим проявлением божественной одержимости. Наконец приступ закончился, и святоша сел.
— Мне надо в крепость, — тоном, не терпящим возражений, сказал святой. — Небеса даровали мне предвидение судьбы великого магистра Хулема.
Жители деревни Клув, у которых кружилась голова от недосыпания, общего беспокойства и рассказывания историй, решили, что воле Небес следует повиноваться.
Под черным холодным полуночным небом, густо испещренным звездами, деревня проводила святого человека к воротам крепости.
Последовала небольшая перебранка между жителями деревни и часовыми.
Грязный, надменный и молчаливый святой человек с презрительным видом сел на землю.
На зубчатую стену, проталкиваясь сквозь людей и факелы, вышел привлеченный криками Младший магистр и наклонился, чтобы взглянуть на мудреца. Песчановолосый Младший магистр был все еще полностью одет; его беспокойная бдительность не давала ему уснуть на жестком рыцарском тюфяке.
— Вы говорите, у старика было видение? — спросил Младший магистр. Никто бы не подумал, что он склонен терпимо относиться к бродячим эпилептикам, но, вероятно, он уже дошел до того, что хватался за любую соломинку.
Тем не менее святоше было предложено ответить на этот вопрос.
— Я узнал судьбу Великого магистра, — проревел мудрец из удивительно широких легких.
— Неужели? — Младший магистр повернулся к капитану часовых. Неслышно для толпы внизу он заметил: — О боже, может быть, этот старик послан направить нас? Конечно, нас учат никогда не отвергать знамение, каким бы незначительным оно ни казалось. Я имею в виду, что сам Бог замечает даже падение воробья…
Капитан кивнул. Прозвучал приказ, открылись ворота крепости, и поднялись стальные зубцы решетки.
Мудрец прошел сквозь толпу, и его окружили рыцари. Жители деревни развернулись, разочарованно гудя.
Под строгой охраной отвратительного святошу, не обращавшего внимания на страху, провели через внешний двор крепости, через внутренние ворота, вверх по ступеням и, наконец, оставили одного в личных покоях Младшего магистра.
Без сомнения, для святого человека, привыкшего к суровому существованию среди пещер и оазисов пустыни, комната была впечатляющей. Действительно, она не очень походила на кельи низших духовных чинов. На стенах висели гобелены и ковры. На конторке покоилась большая религиозная книга, красиво украшенная цветными иллюстрациями и инкрустированная драгоценными камнями, поблескивавшими в свете огня в резном очаге, как и мечи и щиты на подставке.