— Я не… Вы полагаете, вам следует продолжать? Это очень опасно.
— Это каждый из нас уже давно знает. План движется к завершению. И было бы стыдно испортить им веселье.
— Но Элизет… — Ройлант замолчал. — С сегодняшнего дня она считает себя вашей женой. Сайрион, вы этого не сделаете…
Длинные лохматые брови поднялись, как крылья ангелов. Этот взгляд, даже в маскировке, был настолько типично Сайрионовским, что Ройлант оказался сражен им наповал и ухмыльнулся.
— Предполагаю, — согласился Ройлант, — что она вряд ли невинна.
— Вы можете также предположить, что мне вряд ли позволят так далеко зайти.
ОСТАВШИСЬ ОДНА В СВОЕЙ КОМНАТЕ, Элизет сняла вуаль, но отдыхать не стала. Она подходила то к столу с недоеденной едой, то к узкому окну, из которого открывался непримечательный вид на внутренний двор. Ее походка была легкой и изменчивой, а в глазах горел скрытый огонь. Лишь раз она взглянула на кровать, приготовленную, если ей захочется прилечь.
— С кем бы я ни переспала сегодня ночью, кузен Ройлант, это будешь не ты.
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ДНЯ, примерно за четыре часа до заката, свадебная процессия покинула гостиницу, чтобы предпринять двухчасовое путешествие домой. Порядок продвижения оставался прежним: Сайрион, плюхнувшийся на мула, следом четверо наемников с носилками Элизет и замыкающий шествие Хармул. Четверо наемников были не совсем трезвы. Воспользовавшись их примером, Хармул тоже напился. Поэтому маленький кортеж несколько неравномерно двинулся по площади, повыписывал зигзаги в туннеле и мечтательно побрел по Улице Дымов среди паров ладана и мака. Оттуда он выехал на Улицу Птиц, где Хармул счел нужным подражать каждому посвисту и чириканью, и далее прошествовал по Улице Шелков, где Хармул тщетно пытался стащить развевающийся полосатый шарф с вышитыми на нем серебряными звездами. Разразились крики и проклятия, и кузен Ройлант, строго нахмурившись, возместил лавочнику ущерб и громко спросил, зачем Хармулу мог понадобиться такой предмет. Хармул высокомерно не удостоил его ни ответом, ни благодарностью. Они продолжили путь.
Под полосатыми навесами рыночной площади поднялась новая суматоха.
Это произошло очень неожиданно. На их пути упала корзина с финиками, еще одна — с инжиром и еще одна — с апельсинами. За ними в панике выскочил продавец фруктов и принялся подбирать липкий товар, а следом свалилась клетка, полная переполошившихся голубей. Мул и кузен Ройлант почувствовали себя неловко — вокруг их голов кружились перья и летали обломки, наемники размахивали свободными руками, и носилки тряслись, а Хармул хулил весь мир и Бога. В самый разгар ругани, проклятий и смеха в мешанине фруктов и пуха из толпы выскочил мясистый мускулистый мужчина и одним рывком стащил кузена Ройланта с мула.
Они приземлились на финики, хлюпнули и, кряхтя, покатились. Большинство зрителей отступили назад, чтобы полюбоваться забавной сценой и ободрить дерущихся. Но тут в воздухе мелькнул длинный тусклый нож. Послышались крики, однако помогать никто не спешил. Сильный грузный мужчина прижал к себе мотающуюся рыжеволосую голову, заставив ее покориться. Он вскинул руку, сжимавшую нож, подобный ужасному железному клыку, готовому впиться в плоть.
Клык понесся вниз.
Из толпы послышался еще один вопль, за которым последовал вздох.
Рыжий молодой человек, который, казалось, уже не мог спастись, каким-то невероятным образом вывернулся.
Острие ножа со всей силы ударилось о твердую поверхность земли — и лезвие отломилось от рукояти.
Громила с криком вскочил. Он бросился в толпу, отбрасывая с дороги людей и неодушевленные предметы. Вскоре он скрылся из виду, и если кто-то и преследовал его, то не догнал.
Сайрион, изображавший Ройланта, встал на колени. Он поднялся на ноги, поднеся ко рту испачканный финиками платок. Приглушенным голосом с необыкновенной сухостью он поблагодарил носильщиков и Хармула за помощь.
Элизет наконец убедила носильщиков, до этого слишком увлеченных боем, опустить носилки. Она раздвинула занавески и подошла к кузену, не обращая внимания на изумленные взгляды толпы.
— Ты ранен?
— Не смертельно. К сожалению.
— Что? — удивилась она.
— Я лишился пары зубов. Он не убил меня, как ты надеялась.
Ее лицо под вуалью стало ослепительно холодным.
— Не самое подходящее время и место для шуток, — отрезала она.
— Ты хочешь сказать, что это не входило в твои планы? Действительно, это выглядело грубовато. И немного преждевременно. Я думал, ты скромно дождешься темноты… Прохладная освежающая сталь между простынями…