Губы Ройланта надулись под тканью платка.
Сайрион, выживший после покушения в Кассирее, — теперь вымытый, причесанный, надевший кольца и неподобающе пышно наряженный, — стоя под каменной лестницей, подслушал короткую драму наверху, а затем стал подниматься своей обычной спотыкающейся походкой, объявив о себе.
— Ну и лестница, — пропыхтел кузен Ройлант, поднимаясь на террасу.
— Ты в порядке? — услужливо спросил Мевари. Его фигура выглядела элегантно и угрожающе, подсвеченная решетчатым павильоном позади. Он был одет в четвертый по счету комплект безупречной новой одежды. Его глаза казались желтыми, как пламя лампы, и их яркость усиливалась на фоне чернеющего темно-синего неба.
Кузен Ройлант прошел вперед.
— Неужели она?..
— Здесь? Да. Я ее уговорил. Я сказал ей, что ты сожалеешь.
— Я тоже сказал ей, что мне очень жаль.
— Что ж, — смутился Мевари, — она знает меня дольше.
— А я — ее муж.
— Да! Так и есть. А как поживает это несчастное лицо, подвергшееся нападению?
Кузен Ройлант нервно прикоснулся к нему.
— Десна распухла. Я наверняка потеряю зуб.
Мевари фыркнул.
Круглое лицо под теперь уже чистым, непрерывно прикладываемым платком и впрямь казалось еще круглее, губы вздулись от отека и не могли сомкнуться. Говорил Сайрион-Ройлант тоже с трудом.
— И первую брачную ночь тоже.
Сайрион прошел мимо Мевари и вошел в павильон.
Элизет в платье из кремового шелка с гелиотропами сидела, глядя на лампу. Она ответила на его бормотание холодным кивком.
— Тост, — сказал Мевари, входя и наполняя свой кубок. — За любовь.
Холодные блюда уже ждали на столах, возможно, поддерживаемые при нужной температуре взглядами Элизет. Вскоре вместе с Зимиром прибыли и остальные гости. Голова Зимира была небрежно забинтована из-за пореза, полученного от разбитого кувшина с маслом. Как заметил Мевари, вместе с ним и распухшим кузеном Ройлантом это место стало напоминать больницу.
— Он боится, что потеряет зуб, — сообщил Мевари Элизет.
Элизет ничего не ответила.
— Он боится, что потеряет и жену, — сказал Мевари. — Что ж, моя душечка, раз ты притянула его сюда с помощью магической силы, тебе действительно придется с ним мириться.
Она вскинула голову, уставившись на Мевари. Он отвел глаза.
— Посмотри, как ты расстроила беднягу. Он ничего не ест и не пьет.
Элизет встала и вышла из павильона на террасу. Она стояла, освещенная фонарем в темноте, и не обращала на них внимания.
Мевари усмехнулся.
— Попробуй этот хлеб с изюмом. Это действительно почти съедобно.
— Думаю, мне будет очень трудно…
— …его съесть. Тогда выпей. Тупая боль, разбитое сердце и кровь виноградной лозы.
Бесшумно, как газель, на крыше появилась вторая женская фигура, темная, в отличие от золота первой.
Джанна несла в руках большое фигурное блюдо с жареным мясом. Она вошла с ним в павильон и поставила его посреди одного из столов.
Мевари, казалось, был недоволен, его спокойствие исчезло.
— Иди и жди Элизет, только не здесь.
Джанна низко поклонилась на восточный манер. Поклон был настолько вычурным, что показался издевательским.
— Моя госпожа хочет уволить меня.
Джанна встала перед ним, неподвижная и прямая, как Элизет.
— Значит, так и будет.
Мевари вышел на крышу.
Джанна, черная лилия, скользнула к столу, коснувшись Сайриона своими надушенными волосами.
— Господин, у вас с собой флакон, который я вам дала?
— Ах да, где-то он у меня был.
— При вас? Если так, то подлейте зелье в кубок колдуньи. Сейчас, пока они не вернулись.
— Я уже использовал его, — осторожно произнес Сайрион с распухшим лицом.
Она глубоко вздохнула. Ее руки скользнули по столу, и она предложила ему в качестве предлога блюдо с хлебом.
— Вы мудры, господин. Мудры.
Сайрион бросил взгляд в сторону одной из дверей. Голос Мевари разливался в звездном воздухе:
— Я… забочусь об этой шлюхе?
— Шлюха, — прошептала Джанна. — Да, шлюха, когда он рядом. Смотри за ними внимательно, господин. И следи за своим кубком.
Она выскользнула наружу и исчезла, как привидение.
Теперь Сайрион сам наклонился вперед, делая краткий подсчет, как могло показаться, тарелок и кубков, расставленных на трех местах. Хотя все кубки были из одного сервиза, однако каждый из-за износа имел какой-то отличительный знак. У того, что стоял перед Мевари, не хватало большого куска с краю, а у того, что стоял перед Элизет, на кубке красовалась белая отметина. Кубок, приготовленный Зимиром для Ройланта и наполненный Мевари — и то и другое до его прихода, — имел невидимые, но хорошо различимые на ощупь зазубрины высоко на ножке.