С приходом фельдшера посыпались шутки в адрес незадачливого степного охотника и праздного человека, каким Шаймерден считал Сейфуллу.
— А ты знаешь, что Сакен стал дамуллой?[7] — с гордостью объявил Ниязов.
Сейфулла с недоумением посмотрел на сына.
— Нечего тебе удивляться, мы на все способны! На лице Ниязова расплылась широкая улыбка.
— А что нам, было бы ему хорошо! Мы всегда готовы молиться богу, чтобы он был человеком, — смиренно парировал Сейфулла. — Вот старею. Как-то раньше за охотой и не думал, что жизнь такая быстротечная. Теперь заметил. Семья-то моя почти ежегодно пополняется новым членом. Сакен-то первенец, но другие птенцы тоже начинают оперяться. Об их судьбе уже пора задумываться.
— Ну, брось ныть. Что с тобой, плохо спал сегодня? Дом с детьми — это же рай с радостями. Вот бог отказал нам в этой радости. Но, как видишь, и мы живы. Не беспокойся, прокормишь семью и без помощи Сакена. У тебя же родичи богатые, неужели они тебе не помогают?
Сейфулла в ответ только безнадежно махнул рукой.
— Сакену необходимо продолжать учебу. Знания, полученные в Акмолинске, только для кочевников кажутся всеобъемлющими. А ведь это только начало пути.
Сейфулла испуганно посмотрел на фельдшера, догадываясь, куда он клонит.
— Успокойся, мы не на край света собираемся! Вот мы с Сакеном давно спорим: он желает стать учителем, а я хочу видеть его ветеринарным врачом. Кто тебе больше по душе? Что же ты молчишь? Ты согласен или нет на то, чтобы Сакен продолжил учебу?!
Сейфулла все молчал. Вопрос фельдшера застал его врасплох. Ведь ему казалось, что человека, ученее Сакена, и быть не может. Он уже видел сына большим чиновником. И вдруг опять учение. Есть отчего растеряться.
— Ну что ты вытаращил глаза, как будто век не видел нас? Отвечай, что тебе нравится — ветврач или учитель?
Сейфулла обозлился:
— У меня мало скота. Я не боюсь пи джута,[8] ни эпидемий.
— Значит, ты желаешь видеть своего сына учителем? Сейфулла машинально кивнул.
— Ну что ж, теперь я уже не в силах переубедить не только сына, но и отца. Ваша взяла, поздравляю, Сакен, тебя с просвещенческой карьерой. Всякая учеба полезна. Ну, Сакен, скажи свое слово, отец твой теперь в наших руках.
Сейфулла умоляюще посмотрел на сына в надежде, что тот откажется от плана, составленного без его участия.
— В Омскую семинарию! — отчеканил Сакен. Сейфулла смотрел на сына с ужасом и еще пытался протестовать.
— Далеко же этот город, разве в Акмолинске нет такой семинарии? — Но эти слова прозвучали как согласие. Между тем Сейфулла уже и не рад был своему приезду.
Батен постелила постель на двоих. Отец и сын лежали под покровом одного пухового одеяла, но их думы были разные. Сейфулла сожалел, что дал согласие. «Как он будет жить в Омске, ведь там нет знакомых, да и, кажется, там нет ни одного казаха? В какую компанию попадет? Обрусеет совсем и не вернется к родному очагу». Что только не приходило в голову опечаленному отцу. Он не мог уснуть, ворочался с боку на бок. А Са-кена одолевали свои думы, и он с наслаждением отдавался сладким мечтам о будущем.
Сейфулла на сей раз приехал рано, до окончания учебы оставалось еще много дней. Свободный сын степи, он не мог сидеть в городе и решил вернуться домой. Он очень сдал за эти дня, ходил нахмуренный. Сделав покупки для детей и жены, уехал. Перед отъездом ничего не сказал Сакену. Но Ниязов был уверен, что Сейфулла в конце концов согласится.
Раз решение принято, возврата нет — так уж повелось у казахов.
После отъезда Сейфуллы фельдшер сказал Сакену, что прошение о зачислении в семинарию надо отправить в Омск заранее. Сакен засел за его составление. Но это оказалось не простым делом. Только через два дня показал написанное Ниязову. Тот одобрил и лишь добавил: «сын потомственного почетного гражданина». Сакен посмотрел на него с недоумением.
— Ты же знаешь, что не одинаковы пять пальцев. Так и среди людей. Если ты скажешь, что ты «сын бедняка», на тебя будут смотреть свысока, не будет к себе почтения, хотя у тебя и светлая голова. Ничего не поделаешь, жизнь так устроена испокон веку. Богатство в почете. Да и ты сын не простого бедняка, ваши родичи потомственные богачи, все знают их. Ты не страшись этого слова, оно не будет лишним: отношение к тебе будет более сносное.
Итак, первое прошение, написанное самостоятельно Сакеном, отправилось в далекий Омск.