К обеду того же дня Козырьков ходил мрачнее тучи, даже послал вновь привязавшегося к нему новичка туда, откуда он у мамы появился. Мысли о прошлом вечере тяготили его душу, и он, не в силах более справляться со своими эмоциями в одиночку, зашёл в кабинет начальника.
— Доброго дня, — поздоровался он, — можно?
— А, Юра, проходи, присаживайся. — Начальник задвинул недопитый бокал коньяка за фотографию на столе. — Хотел чего-то?
— Даже не знаю, как сказать… — Начал Юрий.
— Странное творится, а? — Понимающе спросил начальник. — Выпьешь?
— Так нельзя же на работе. — Попытался парировать охранник.
— По глазам вижу, что случилось что-то. — Он достал второй бокал, налил из бутылки, подвинул к подчинённому. — Рассказывай.
— Я, похоже, семью свою забыл… — Признался Юрий.
— Как это?
— Вчера прихожу, а дома никого, хотя никуда мои домашние точно не собирались, а утром вообще думал о том, откуда у меня в квартире детские рисунки. А ведь у меня сын в первый класс вот недавно пошёл.
— Я уж думал, ты это к тому, что не послушал меня, — он невесело усмехнулся, — понимаю, брат. — Начальник отпил коньяку, занюхивал рукавом. — Я вот помню, что был у меня друг, Витькой звали, сегодня номер набираю его, а мне говорят, мол нет такого абонента, о как.
— Странно…
— Ага, чертовщина здесь какая-то происходит с тех пор, как эту бандуру притянули.
— И что делать?
— Сам знаешь, что куда приделать, говорил же тебе, бери отпуск, так нет же… В прочем, ты так из лучших побуждений поступил, так что не вини себя.
Дальше странностей становилось только больше. Бывало такое, что человек стоит курит и вдруг начинает кашлять, бросает сигарету на землю и вертит головой как пришибленный. У него спрашивают, чего это он, а в ответ слышат: «Да чёрт его знает, я ж не курил никогда». А на деле был он самым заядлым курильщиком во всей бригаде. Могло произойти так, что кто-то вдруг свалится от абстиненции, хотя ни разу даже не пробовал никакой гадости, или просто пойти к выходу, игнорируя правила и запреты. Юрий же держался лучше многих, после разговора с начальником ему стало проще. Он начал подозревать, что проводимые «испытания» были связаны с каким-нибудь новым наркотиком, из-за которого у людей и едет крыша время от времени, но догадки свои он никому не озвучивал. Вскоре он робко выдохнул, пока никто не видел: новичок, успевший его довести своими вечными расспросами и фамильярностью, погиб. Он с чего-то вдруг решил, будто является учёным и попытался прорваться в запретный подвал, убеждая всех в том, что он, дескать, доктор такой-то, а прибыл сюда в составе рабочей группы тогда-то. Поначалу его пытались задержать мягко, но в итоге применили крайние меры. На той же неделе расстреляли ещё двоих: одного пристрелил часовой, почему-то решивший, что тот — его заклятый враг, второй открыл огонь по персоналу, причину узнать не удалось. На восьмой день испытаний не было никого, кто не страдал бы причудливыми ночными кошмарами, притом, независимо от сюжета, все видели одну общую деталь: аморфное, нагоняющее ужас существо, говорившее с ними. Козырьков существо видел, но не слушал, старясь спать поменьше, а засыпать так, чтобы снов не было. Для этого он частенько опрокидывал в себя полбутылки водки перед сном. Одного охранника, дежурившего ночью возле прозванного проклятым цеха, пришлось запереть в соседнем помещении. Он незаметно тронулся рассудком, начав звать какого-то хозяина, убеждая всех окружающих, что именно его они во снах видят, рассказывая, будто этот самый хозяин сказал ему, что делать, будто сделал его своим пророком. К тому времени покидать территорию испытательного полигона было запрещено, все работники ночевали в свободных помещениях, контакты с семьёй также были под запретом. Тем временем, «культ Хозяина» начал понемногу закрепляться в коллективе. Люди сделались закрытыми, мало кто общался друг с другом у всех на виду, а в тёмных закоулках нет-нет, да соберётся небольшая компания, состоящая из вербовщиков в новую секту. Юрий спал, неизменно положив руку на табельное, готовый стрелять в любой момент, хотя никаких объективных признаков угрозы не было. Похожим образом поступали и остальные, всеобщее недоверие грозило окончательным нарушением рабочего процесса. Юрий всё ещё держался хорошо, даже став кем-то вроде заместителя начальника, а позже и главным по дисциплине. Именно на его плечах теперь была ответственность за внутреннее расследование, инициированного этим самым начальником для того, чтобы если не искоренить распространяемые некоторыми абсурдные идеи, так хотя бы запереть «культистов» в одном месте и приостановить расползание заразы. Ощущая себя невероятно важным, Козырьков воображал себя сериальным детективом, гоняясь за самыми подозрительными сотрудниками. Он не хотел признаваться себе, но сейчас, вдали от дома и семьи, ему было хорошо. Казалось, ему наконец-то оказали заслуженное внимание, признали его важность и исключительность его профессиональных и, что немаловажно, личных качеств.