Поколебавшись, стоит ли проявлять любопытство, дожидаясь Мишу на улице, я все же решила не привлекать к себе внимания. Но в памяти порылась.
Михаил Ракитин? Что-то знакомое, услышанное до Петербурга, в московской жизни. Брат одноклассницы? Друг? Нет… Или, может, я слышала о нем в Кисловодске?
А нужно ли вспоминать? Судя по тому, как Миша ворвался в приемную комиссию, поступление в академию он не планировал. На выбранный факультет без подготовки не поступить, так что… Возможно, я увижу его на испытании. И на этом наше знакомство завершится.
Если в академию безопасности и поступали аристократы, то нечасто. Сава — эспер, у него не было выбора. Матвей — хоть и из знатного рода, но младший внук «из неблагополучной семьи». Он не любил говорить о матери, но как-то обмолвился… куда она делась. Сбежать с любовником, бросив маленького сына? Но она, хотя бы, не сдала ребенка в приют.
Наследники родов, старшие сыновья — они выбирали иную карьеру. В академии безопасности учились младшие дети. Или мальчишки из обедневших родов. Но чаще — простолюдины.
Миша Ракитин мог быть кем угодно. Даже бастардом. В его документах, наверняка, указаны имена родителей. Возможно, с этим и связано удивление того, кто эти документы принимал.
Испытание, оно же вступительные экзамены, проходило одним днем. И в том особенность этой академии. Первый этап — сдача нормативов. Второй — письменный тест из нескольких частей, по математике, русскому и иностранному языкам, истории и обществоведению. Третий — собеседование и полиграф.
На мой вопрос, на кой-ляд полиграф, если есть эсперы, Сава ответил, что эспер проводит собеседование, а полиграф фиксирует реакцию испытуемого. Расхождение в результатах тоже имеет значение.
После каждого этапа проходил отсев. То есть, кто не сдал норматив, тот не допускался к письменному тесту, кто не сдал тест — к собеседованию.
Тест проверяли в течение двух часов. Мало времени для того, чтобы отдохнуть, но все же лучше, чем ничего. Между первым и вторым перерыва не предполагалось вовсе.
Без подготовки выдержать такой марафон не всякому парню по силам. У Миши нет шансов.
Машину, на сей раз без Карамельки, я оставила на небольшой стоянке у академии. Припарковалась по всем правилам, и место не последнее заняла. Однако какой-то придурок перекрыл мне выезд, бросив байк прямо перед капотом машины. Крупный такой байк, крутой, с мототюнингом.
Со злости я пнула его по переднему колесу. А толку? Объехать невозможно, только сидеть и ждать, когда владелец байка объявится.
Я села в машину, зло хлопнув дверцей, и уставилась на крыльцо. Кажется, владельца байка я знаю. Он спешил, потому и бросил мотоцикл посреди дороги. И Миша тоже… спешил. Он и шлем на руле оставил, ничуть не опасаясь воров.
У крыльца с визгом затормозила машина: красный миниатюрный «жук». Дверца со стороны водителя распахнулась, на асфальт упали туфли на высоком каблуке. Потом показались босые ноги. Обувшись, из машины вышла женщина лет сорока. Она легко взбежала по ступенькам крыльца, столкнулась с выходящим из дверей Мишей… и схватила его за ухо.
Я с трудом усидела на месте, так хотелось услышать, о чем они говорят. Мама и сын? Наверное. Не представляю, кому еще парень позволил бы так с собой обращаться. Впрочем, женщина ухо отпустила почти сразу. Она не просто сердилась, скорее, была в ярости. Я очень хорошо чувствовала ее эмоции. Она что-то сказала, Миша отрицательно качнул головой. Тогда она влепила ему пощечину, села в машину и уехала. Миша посмотрел ей вслед и побрел в мою сторону. Как я и предполагала, к байку.
Я не стала выходить из машины. Ни к чему Мише знать, что есть свидетель безобразной сцены. Он заберет байк, и я смогу уехать. Однако Миша увидел меня и подошел к машине. Пришлось открыть дверь.
— Я тебя запер? Сейчас отгоню байк. Прости, я спешил.
— Я заметил, — ответила я. — Ничего, я недолго жду.
— Ярослав, да? — спросил Миша. И, дождавшись моего кивка, представился: — Майк.
— Майк и байк? — не удержалась я.
— О, ты ловишь фишку! — довольно заулыбался он.
— Классный, — выразила я одобрение байку. — Твой?
— Думаешь, я его украл? — возмутился Миша. И тут же сник. — Ну да, после того, что ты видел, что еще можно подумать.
Мне нравились его эмоции. Они… правильные. Он не злился из-за того, что я стала невольным свидетелем его позора. И не стыдился этого. Он испытывал усталость и печаль. А еще — интерес к новому знакомому, то есть, ко мне.
— Да ничего я не видел. Бумажник под сидение упал, я доставал. Я что-то пропустил?
Миша понял, что я лгу. И испытал благодарность за эту ложь.