Вдруг Феликс увидел яркий спелый фрукт на дереве. На фоне окружающей растительности цвет этого плода сразу же бросался в глаза. Феликс попросил своего проводника помочь, на что тот резко ответил: «В этом нет необходимости». Но Феликс повелительно настаивал на том, чтобы достать плод. И, в конечном итоге, Понс послушался и, вытащив нож, полез на дерево.
Когда он спустился с ярким фруктом в руках и разрезал его пополам, из него потёк густой оранжевый сок. На вид он был мягок и сладок. Феликс в предвкушении отрезал небольшой кусочек и положил в рот, медленно прожёвывая, чтобы насладиться вкусом. Но ничего не почувствовал. Ничего… Феликс подумал, что бредит после долгой качки на корабле. Он взял фрукт в руки и отпил липкий сок. Опять никакого вкуса.
«Даже у бумаги есть вкус, а тут ничего… Не может быть такого!»
У него в голове не укладывалась, что у чего-то съедобного нет даже малейшего вкуса. Это было немыслимо.
– Я же говорил, что в этом нет смысла, – услышал Феликс безжизненный голос Понса. – Здесь ничего не имеет вкуса.
– Что за бред вы несёте…
– Вы же сами только что в этом убедились.
«Может, растения здесь больны и не могут дать плодам достаточно питательных веществ? Поэтому тут всё такое безвкусное. Это бы многое объясняло», – думал Феликс, смотря на красочный фрукт, сравнивая его с серыми листьями деревьев.
– Но если всё здесь не имеет вкуса, как вы утверждаете, значит, и римаргирия тоже?
– Нет, она особенная. Поэтому местные жители хранят все запасы у себя под контролем.
– А мясо? На этом острове обитают животные?
– Обитают, но местные жители их не трогают. Для них они священны. Идёмте, и так много времени потеряли.
После этого Понс не проронил ни слова, сколько бы Феликс ни спрашивал его об этом загадочном острове. Когда они дошли до поселения, Феликс с интересом стал разглядывать местных аборигенов и их жилища. Почти что все их дома напоминали серые и унылые лачужки. Торчащие корни деревьев служили для аборигенов опорой для крыши или использовались как стулья и столы. Тела местных жителей были сильно раскрашены красными и оранжевыми цветами, которые подчёркивали причудливые узоры на тёмной коже. Они были полностью голые, а пах закрывали поясом из серых листьев. Глаза островитян были черны настолько, что сливались со зрачком. Тела же их были очень худыми, почти все женщины сидели с неприкрытыми обвисшими грудями. И главное, ни одного ребёнка. У Феликса закралась мысль, что, скорее всего, их спрятали от лиц чужаков.
Когда они подошли к самому большому дому, Феликс сразу понял, что перед ним находится вожак аборигенов. Его огромная туша размещалась на деревянном стуле, отдалённо напоминающем трон. Лицо его было точно так же разрисовано теми же цветами, что и у других аборигенов, только на лбу красовался рисунок, похожий на огромный рот с зубами. Вся эта картина подпитала ещё больший интерес Феликса к плоду, который растёт у этих диких людей.
Обитатели острова окружили Феликса и его проводника, жадно и пристально смотря на них. Вожак же встал со своего трона и не спеша подошёл к ним, долго вглядываясь и изучая Феликса. Понс внезапно стал громко говорить на неизвестном Феликсу языке, который был точно так же странен и груб, как и его носители. Вожак слушал его внимательно, затем громогласно и властно прокричал что-то своим людям. Аборигены начали исполнять какой-то звериный танец и громко кричать, пока к Феликсу подносили тот самый необычайный плод, римаргирию.
Его расположили на деревянной исписанной тарелке. Внешний вид плода сразу же вызывал в Феликсе отвращение. Он напомнил ему сырое бычье сердце, с которого стекала алая кровь, да и запах не располагал к аппетиту. Вожак аккуратно разрезал головку фрукта, и Феликса чуть не вырвало от запаха. Весь вид плода отталкивал. Феликс даже на минуту задумался не подшутил ли над ним друг. Возможно, этот плод окажется самым мерзким, что он ел за всю свою жизнь. Однако назад дороги не было.
– Ешьте быстрее, не пренебрегайте их гостеприимством, – поторопил проводник.