Когда от толчка я упал на скрипучий пол, то оказался прямо перед голыми ногами «Матери». Увидев её мерзкие ногти, я отвернулся, чтобы сдержать рвоту от омерзения. Самое ужасное: старуха протянула ко мне свои кривые пальцы и схватила за кофту, притянув к себе. Вблизи я полностью лицезрел её уродливое лицо, покрытое морщинами и какой-то мерзкой слизью. Болотно-серые глаза старухи жадно и неотрывно смотрели на меня.
– Бедняжка, ты весь в грязи. Переоденься, умойся и обязательно поешь. Ты наверняка голоден, – проговорила она, обняв меня.
Меня почти что вырвало от её мерзкого запаха серы и пота. Когда же она наконец отпустила моё уставшее тело, я быстро выбежал из комнаты в коридор, тяжело дыша.
Дана спокойно вышла и собиралась уходить, но я схватил её за плечо и спросил:
– Что происходит?
Она грубо отшвырнула мою руку и вызывающе посмотрела на меня:
– О чём ты?
– Что это за старуха там сидит?
В этот момент Дана сильно ударила меня по щеке.
– Да как ты смеешь так говорить о Матери?! Видимо, давно тебя не наказывали. Сегодня Мать проявила к тебе снисхождение. Но завтра, помяни моё слово, я отлуплю тебя за все дни, что ты пропадал.
Я чуть не заплакал. Дана никогда так не вела себя со мной. Это не моя сестра…
– Где моя комната?.. – только и смог произнести я.
Она указала на одну из множества других дверей.
– Вон там. Забыл, что ли?
– Да…
– Ой, да хватит издеваться! Небось, хочешь от работы откосить. Иди приведи себя в порядок, а то и вправду выглядишь жалко.
С этими словами она силком подвела меня к двери, и я зашёл в комнату. Внутри ничего не показалось мне знакомым, как и во всём этом доме. Я точно никогда не жил здесь… Обои, окна, кровать, всё грязное и изношенное – эти вещи не мои. Не мои…
Я отодвинул шторы и посмотрел в окно. На улице до сих пор было так же мокро и сыро, небо заволокло серыми тучами. В шкафу не было ни одной знакомой мне вещи. Это была чужая одежда всё в тех же унылых тонах. Но другого выбора не было. Взяв всё необходимое, я направился в ванную, чтобы наконец-то смыть с себя всю грязь. Однако ванна оказалась грязнее, чем я, ещё и покрыта мерзкой чёрной плесенью. Я со вздохом повернул ручку крана, из неё полилась коричневая вода. Её цвет не менялся ни под какими манипуляциями. Выбора не было, пришлось мыться в этой ржавой жиже, от которой моё тело стало ещё грязнее.
После этого я не почувствовал никакого облегчения и, одевшись, посмотрел на себя в зеркало. Даже через слой грязи на стекле можно было немного разглядеть своё отражение. И от увиденного я обомлел.
Мне, как и прообразу Даны, снова стало тринадцать. Ушли мимические морщины с лица, зелёные глаза стали живее, вернулась прежняя худоба.
Это сон? Или сном была моя прошлая взрослая жизнь?
На этот вопрос мне не удалось найти ответа, а живот скрючило от голода. Точно. Наверняка мой желудок пустует уже долгое время.
Выйдя в темный коридор, я направился вниз по лестнице, на первый этаж. Кухню удалось найти быстро, кто-то громко гремел там посудой. Зайдя внутрь, я увидел тучную женщину с противной огромной бородавкой на носу.
– А! Это ты, наш потеряшка? – грубо спросила она.
Я молча кивнул. Вся кухня провоняла какой-то тухлятиной, отчего живот скрючило ещё больше. Повариха быстро положила мне какую-то жижу из огромной кастрюли на плите, почти что кинув тарелку на стол. В ней лежало чёрное, как смола, мясо. Что это, понять было невозможно, воняло жутко и отвратительно. Эта мерзость не лезла мне в рот, поэтому я, позабыв о своём голоде, ушёл обратно в комнату спать. В надежде, что этот дом окажется страшным сном…
И так каждое утро. Я просыпался в надежде, что этот кошмар закончился. Но всё оставалось как прежде. Через две недели пребывания здесь мне пришлось смириться со своей участью.
Оказалось, что в доме живёт ещё восемь детей разных возрастов. Самая старшая и главная здесь почему-то была моя сестра. Точнее, кто-то, очень похожий на мою сестру. Потому что от нервной, плачущей, унылой девушки ничего не осталось. Эта Дана была импульсивной, деспотичной и агрессивной. Это точно не моя сестра. Не та, которая звонила мне по телефону и говорила, как ей всё надоело и как ей плохо, что нужно было спрыгнуть тогда с той крыши…