Самое ужасное, что каждое утро всем детям, в том числе и мне, давали задания. Распорядок дня здесь никогда не менялся. Всех будили в восемь, дальше мы шли завтракать, затем Дана диктовала нам новые поручения, во время выполнения которых можно было отвлечься только на обед, а следом начинался ужин, в девять – весь дом будто умирал. Отбой начинался именно в девять, из своей комнаты выходить запрещалось, только в экстренном случае. Наказание – удары палкой. Да ты и не сможешь остаться незамеченным, если выйдешь. В этом доме совершенно невозможно передвигаться тихо: всё скрипит, шумит, стучит. Ощущение, будто живёшь в огромной ловушке.
Мы постоянно проводили уборку в доме либо ухаживали за коровами и садом. Как же я ненавидел убираться! Ещё в детстве, когда мама нас заставляла, сестра постоянно отлынивала и мне приходилось отдуваться за двоих. Теперь же я официально работал за двоих, так как работы было всегда много. Правда, теперь за каждый проступок – удар палкой. Не помню, чтобы даже отец так больно лупил меня, как это делают здесь…
Тем более в заданиях Даны не было смысла. Ведь сколько бы я ни ухаживал за домом – вонючая грязь не поддавалась никаким порошкам, сад и вовсе продолжал с удивительной скоростью разрастаться сорняками, а овощи сразу же гнили, как только их срывали. Кормёжка живности была таким же бесполезным трудом: они всё равно оставались худыми настолько, что выпирали кости.
Еда здесь также была тошнотворной. Я до сих пор помню кусок гнилого мяса в первый день своего «пробуждения». Ничего не изменилось: вся еда выглядела протухшей, а из магазина я собственнолично приносил чёрные, а иногда покрытые плесенью продукты. Везде всё было одинаково, но даже к этой «еде» мне пришлось привыкнуть, ведь больше еды не было. При этом все остальные дети, по идее, мои братья и сёстры, ели с аппетитом, были счастливы жить здесь, и их совершенно не смущала вся эта угнетающая обстановка. Им нравился сад, местная скотина, они радовались дождю, постоянному туману на улице. Мы с ними не были похожи, как внутренне, так и внешне. Все были разные по цвету глаз, кожи и чертам лица.
Когда же я начинал спрашивать о своей жизни здесь, все как один рассказывали, что мы вышли из утробы одной «Матери». Она заботится о нас, любит, а мы должны быть ей благодарны и выполнять простую работу, которую нам даёт Дана.
Однажды один из них пытался переубедить меня в том, что их так называемая «Мать» – самая красивая женщина в городе, если не во всём мире. Он с пеной у рта рассказывал, что когда-то она спасла весь город от жуткой болезни и теперь стала всеобщим идолом. Когда же я допустил оплошность, назвав её страшной старухой, мальчик ударил меня по лицу. Хорошо, что нас разняли, иначе он точно убил бы.
Неужели только я вижу эти грязь, черноту и мерзость? Почему мне видится всё в таком мрачном свете, когда другие счастливы находиться в этом ужасающем доме? Вероятно, у меня просто галлюцинации из-за сотрясения мозга или что-то в этом роде… Я до сих пор не понимаю, эта жизнь – сон или иллюзия? Может, я впал в кому? Может, весь мир и вправду серый и мерзкий, и всё это нормально? Не понимаю…
Все эти мысли часто не дают спать по ночам. В такие моменты я сажусь на подоконник и смотрю на эту неизменную природу за стеклом. Здесь постоянно пасмурные дни и туман. Единственное, что хоть как-то помогало отвлечься от этого мрачного места, – вылазки за продуктами в город. Первый раз я с надеждой отправился за пределы этого проклятого дома, думая, что, находясь подальше отсюда, буду чувствовать себя намного лучше.
Но это была всего лишь иллюзия.
В городе все люди жили с натянутыми улыбками и всем своим видом внушали ужас. Они выглядели неестественными, ненастоящими. Да и сам город был серым и унылым, ничем не примечательным. Я пытался вспомнить, как вообще выглядят другие города, видел ли я других людей, но безуспешно. Мой мозг постоянно сравнивает здешнюю обстановку с чем-то. Значит, где-то есть место лучше?.. Откуда тогда брезгливость ко всему, если я живу тут всю жизнь?
И вот, в один из абсолютно похожих друг на друга дней, меня впервые отправили на чердак для уборки. Сначала я обрадовался, ведь наконец-то можно сделать что-то новенькое. Но чердак мало того, что оказался огромным, так в придачу на полу валялась куча вещей. Я явно застряну здесь на весь день. А если не успею к отбою, то опять получу несколько ударов палкой. От болезненных воспоминаний заныли раны на спине. Я быстро начал убираться, но спешка всегда вела меня к провалам. Поэтому, когда я перетаскивал сразу несколько коробок в другое место, споткнулся, и всё попадало на пол.