И вот настал тот час, я долго ждал этого момента, когда же эта жирная корова разродится. И… Какой же удар меня постиг, когда я узнал, что родилась девочка!
Той же ночью, разъярённый, я поскакал на Бисте в деревню, нашёл эту старую каргу и, предварительно поколотив, обвинил в том, что снадобье оказалось испорченным. У меня должен был родиться наследник, а не очередная истеричная женщина! Мне хватало и одной такой в доме. На мои проклятья старуха, вся в крови от моих ударов, ответила:
– Повелитель, не лекарство виновато. Это госпожа… Это её гены.
Я замолчал и задумался. В словах старухи звучала доля правды. Всё-таки гены играют большую роль. У моей матери в роду было много мужчин, поэтому отец и женился на ней. А я даже не задумался о генах своей жены. Ведь и вправду, моя тётка родила четырёх девочек и ни одного мальчика!
После этого моё терпение лопнуло. Каждый раз, когда я видел Мэри, во мне вскипала ярость. Один раз я всё-таки не выдержал и ударил. Настолько её рожа была отвратительна. Моя жена не делала ничего, за что её стоило любить. Она просто недостойна моей любви. Наш первенец, Мейбл, славная девочка. Но. Это не мальчик.
Последние несколько месяцев я стал наведываться в деревню всё чаще и чаще, а синяков на теле Мэри становилось всё больше. Мне не было жалко это бесполезное существо. Если бы она лучше справлялась со своими обязанностями, ничего этого не было бы.
В одну злосчастную ночь, когда я не смог поехать в деревню из-за сильного дождя, Мэри неожиданно зашла в мою комнату и после очередного скандала произнесла:
– Ты невыносим!
Тогда я не выдержал. Она не имела права так говорить. Потому что невыносима была она. Я просто не мог остановиться. Бил, бил, бил. Пока что-то во мне не сломалось. Что-то внутри говорило, что мне нужно остановиться. Я выпихнул Мэри из своей комнаты и закрыл дверь на ключ.
Почему-то я дрожал всем телом. Меня не мучила совесть, я не чувствовал себя виноватым. Но почему-то было невыносимо больно. Я как будто на секунду очнулся от сна, не помня, какая жизнь была до этого сновидения. Я подошёл к столу, где стояла бутылка с вином, и выпил всё до капли. Мне нужно было как-то заглушить боль внутри. Заснуть опять. Не помню, сколько времени прошло, когда я упал на кровать и заснул мёртвым сном.
Я проснулся от боли в плече и увидел дворецкого, который нагло будил меня. Еле шевеля языком, я спросил:
– Джарвис? В чём дело? Как ты смеешь будить меня? Ты не видишь, что я болен?
– Господин Браун, простите, но случилось страшное…
– Что такое?
– Ваша жена умерла…
На секунду я как будто бы сам умер. В голове был туман, я даже не мог вспомнить, какой сегодня день, и не до конца понимал, о чём говорил Джарвис.
– Госпожа Браун покончила с собой. Утром её нашла горничная в ванной. Мы… перетащили её тело в спальню. Она оставила вам записку. Вам… Господин Браун, я думаю, вам нужно зайти к ней. Мы уже вызвали врача.
Дворецкий помог мне подняться. Я не осознавал реальность, а слова Джарвиса были произнесены словно во сне, в другом мире. Когда я увидел труп Мэри, меня будто облили холодной водой, нахлынули воспоминания из прошлого. Из того глубокого прошлого, которое я хотел забыть, точнее, уже забыл и, казалось, никогда не вспомню. Я смотрел на Мэри и видел свою мать.
Заплаканная горничная подала мне записку Мэри, я дрожащими руками взял её. Аккуратным почерком было написано это слово. «Невыносим». Она писала, что пыталась понять меня и даже простила мои долгие отъезды, но я ничего не видел и не принимал, наоборот – всё разрушал. «Чудовище, которое не способно любить», – так она назвала меня в конце. И так я называл только одного человека в своей жизни.
Я выбежал из комнаты, закрылся у себя и в ярости начал разносить всю комнату, рвать, метать, разбивать. Я очнулся от приступа, когда почувствовал жгучую боль в ладони. Руки были в крови от стекла. Разбилось зеркало: на полу валялись его осколки. И в них я видел не себя.
Его.
На меня смотрел он, монстр. Я думал, что больше никогда не увижу эту ехидную рожу.
Боже, что я наделал?!
Я стал им. Точно таким же. Возможно, у меня ещё есть шанс всё исправить? Мне нужно перестать ездить в эту проклятую деревню, стать таким, как прежде! Ведь никого, кроме дочери, у меня не осталось. Я всё уничтожил.