У Маши будто новая жизнь началась. И ей казалось, что все вокруг знают, как она теперь кайфует от самой себя. Теперь ей гораздо чаще встречались улыбающиеся люди, она ловила на себе всё больше восторженных мужских взглядов. В ней появилась та спокойная уверенность в себе и завтра, в тотальном доверии к Пространству и Творцу. Ей хотелось делиться своим прекрасным внутренним светом со всеми. Хотелось согревать им, зажечь искорку счастья в каждом, кто встретится на пути.
Машка говорила красивым женщинам, что они красивые, и видела, как моментально в каждой зажигалось внутреннее солнце. Они улыбались, и глаза светились тёплым мягким женским светом любви. Маруся очень хотела, чтобы каждая на этой планете была счастлива. Чтобы каждый раз, когда ветер ласково целовал ухо или неистово и страстно блуждал в волосах, это было поцелуем от Вселенной, которая с заботой и невероятной любовью всегда находится рядом. Чтобы каждая из женщин знала, что она любима Творцом не за что-то или почему-то, а просто потому, что она есть, по праву рождения в этом Мире.
Маша и мороз
У Маруси, почти тут же примерзая, текли слёзы и сопли. Снег валил, как будто никогда до этого не падал на землю. Ветер с остервенением рвал и метал. Швырял снежинки так, что становилось физически больно. И рвал и метал в лицо навстречу Марусе.
Манюня прошла только три остановки, впереди — ещё столько же. Наверное. Примерно. Ещё две, а потом идти чёрте-куда, пересаживаться, ехать на другой маршрутке и всё равно дохрена фигачить пешком.
Остановилась, облизнулась, вытерла сопли. Слёзы смешались с мокрым снегом. Заглянула в коляску. Антошка спал крепко, там было тепло, уютно, защищённо и надёжно. Вздохнула, застегнула все чехлы обратно. Захотелось поменяться местами… Хрен. Безысходность. Хочется курить, а сигарет нет. Людей — и то нет! Какой идиот попрётся по такой погоде?!
Если что, Маруся везла четырёхмесячного Антона на физпроцедуры и массаж в филиал детской поликлиники.
Не, всё-таки везучая. Мужик навстречу идёт и курит. Постояла. Покурила. Не помогло.
Тогда Маня не была никакой осознанной. Муж спал пьяный. Двое старших в школе. Денег нет даже на одну маршрутку. Хотелось орать и умереть одновременно. Мимо пролетали машины, маршрутки… Маруся никогда никому не завидовала, не плакалась и долго не рефлексировала. Решительно вытерла нос, пробормотала ветру, чтобы развернулся. (пожалуйста, она уже охренела от холода!), и зашагала бодрее.
Манюня вроде и не волшебница, а ветер и в самом деле развернулся. «Вот разбогатею, будет у меня машина, стану всех подвозить!» — решила отважная женщина.
Через год она уже работала водителем в такси на своей машине.
Поныть и Маруся
Мария Сановна никогда не понимала ноющих и стонущих. Не, не так, чтобы прям вообще, но правда не знала, как вести себя в таких ситуациях. Она и сама могла поныть и постонать, но лично, в одиночестве, дабы не осрамиться на народе. И дело было не в том, что там скажут другие, просто считала недопустимым «нагружать» своими проблемами других людей.
Маша выбрала другую тактику. Она над всеми неприятностями ржала. Рассказывала весело, с юморком, и сама же и ухахатывалась, да так искренне, что иногда на неё смотрели, как на ненормальную, а она, уже потерявшись в истерическом хохоте, вдруг осознавала, что на самом деле и проблемы-то нет, так, очередная фигня, которая её чему-то научила, а сотворила её и вовсе она сама. Не прям сидела и машину топила, например, но создала эту ситуацию неспроста.
В то время Манюня не была осознанной, никаким личностным развитием не занималась, и читала хоть и вумные книги, но не те, которыми зачитывалась позже. Как она умела интуитивно находить решение своих трудностей, чтобы без потерь физических и моральных, то ей было неведомо. Зато склонялась верить, что жила не первую жизнь, от того и мудрость в ней была необъяснимая.
Теперь, когда Маруся стала практикующим психологом-Марией, училась дальше и читала книги не только в удовольствие, но и вкладывая в себя благие зёрна духовного роста, она оглядывалась на прошлое и благодарила ту шебутную Манюню, которая своим позитивом и верой в добро закатывала в железный бетон все свои проблемы и неурядицы.
Мария и интуиция
Маруся уложила детей, выпила чашку кофе, как на Руси, величиной с гранёный стакан, да ещё и кипяточка доливала несколько раз. Кофе был дерьмовый, растворимый, да ещё и самый дешёвый. Зато хоть сигареты нормальные. Пять сигарет с такой безмерной чашкой кофе — самое то. Прикинув, посчитав и взвесив все ЗА и ПРОТИВ, Манюня взяла ключи и пошла таксовать.