— Это не посторонние, — вступился Ганин, — Алена из «Оберега», пишет статью о нашем «Гамлете».
— Нам только журналистов не хватает! — главный выволок несопротивляющегося гуру за дверь.
— Мне все равно нужно срочно найти Терещенко, — Алена быстро поднялась и выскочила следом.
— Мне кажется, я что-то видела! — передразнил ее Вадим.
Она тащила его за руку по длинному служебному коридору в обход зрительного зала.
— Ну вспомни, кажется, именно тут мы встретили пьяных осветителей, да? — умоляюще спросила она.
— Все равно мы не могли забрести под сцену. Что мы там делали, по-твоему?
— Я очень хорошо помню, что когда открыла глаза, то увидела качающиеся надо мной железные балки.
— Железные балки не качаются.
— Да?! А вот так?
Она обвила его шею руками и, повиснув на нем, приказала:
— Давай тащи.
Он послушно повиновался, впрочем, бормоча под нос про некоторую несуразность женских капризов.
— Вот смотри, — она задрала голову вверх, — теперь потолок качается, потому что ты качаешься вместе со мной.
— Еще бы, — прокряхтел он, — долго еще тащить?
— Что это вы тут делаете?! — ошалело спросил Ганин, выглянув из боковой двери зрительного зала. Оттуда неслась бравая музыка, которую перекрывал бас главного: «Влево, мать твою, Людомиров! Левее бери!»
Алена соскочила с Вадима на пол и пояснила:
— Ставим следственный эксперимент.
— А… — протянул Илья и снова скрылся за дверью.
— Он что, следит за нами? — удивился Вадим, переведя дыхание.
Алена пожала плечами.
— Говорю тебе, что-то с твоим Ильюшей нечисто! Он волнуется! — похоже, Вадим решил развить эту мысль.
— А ты бы не волновался, если бы из всего коллектива тебя одного подозревали в убийстве?
— Опять?! — взревел Терещенко. — Опять ты проговорилась?!
— А кто делал из этого секрет? Об этом все в театре только и говорят. Я ему ничего нового не сообщила! — горячо опротестовала она упрек.
— Покажи мне хотя бы одного человека, кто еще болтал бы про убийства! Все здесь сгорают от страха! Даже Людомиров — и тот прикусил язык. Только ты шатаешься тут и всем мешаешь.
— Знаешь что! — вспылила Алена, стиснув кулаки, чтобы не разрыдаться от обиды. — Я сейчас вообще уйду, и ты сам ищи пропавший труп.
— Да нет здесь никакого трупа! — нагло усмехнулся следователь. — Это утаскивали пьяного в дым осветителя. Под сцену каждый день приходят рабочие. Ты хочешь сказать, что за всю неделю ни один из них не заметил бы валяющееся в проходе тело?!
— Я же говорю тебе, что краем глаза видела ноги человека, которого утаскивали с прохода.
— Может, тебе приснилось?
— Ай, иди ты! — она в сердцах махнула на него рукой и стремительно направилась к лестнице, ведущей под сцену.
— Алена! Подожди меня! — он кинулся следом. — Не могу же я отпустить тебя одну.
— Сочинители! — зло проворчала она, спускаясь по ступенькам. — Знали бы эти писаки, как должна вести себя настоящая женщина, когда следователь — полный профан!
— Ты это о чем? — пропыхтел он за ее спиной.
— О чем, о чем… — она прошла метров десять, завернула за бетонный выступ и — резко открыв маленькую дверцу, обитую потрепанным дерматином, повернулась к Вадиму. — Вот о чем! — и указала рукой в темноту.
Свет можно было и не включать. То, что внутри небольшой комнатки, раньше служившей последним пристанищем всяческого хлама, а теперь и вовсе забытой, находится труп, понятно стало сразу, как только наружу вырвался неприятный сладковатый запах гниения.
Торжество момента тут же сошло на нет. Алена закрыла нос руками и, борясь с тошнотой, попятилась к противоположной стене.
— Уйди отсюда! — хрипло взмолился Терещенко.
Она предпочла не спорить. Как могла, быстро метнулась к лестнице и на дрожащих ногах принялась подниматься, цепляясь руками за перила.
— Вызови Горыныча и опергруппу, — голос его звучал слабо.
— Обязательно, — пообещала она, подумав: «Только быстренько сбегаю домой и приму душ!»
— Ну и дела! — тетка Тая закрыла лицо ладонями. — Сколько себя помню, ничего подобного в нашем театре не случалось.
— В нашем театре! — фыркнула Настена. — Такое вообще случается только в американских триллерах. И как ты только отважилась пуститься на поиски этого разложившегося мертвеца! — повернулась она к Алене.
Та пожала плечами: мол, «есть женщины в русских селеньях…».